— Что?! И здесь не так?!

День отдыха превратился в день перепалок, недопонимания и ссор с мужиками.

— Оно сырое. Кто его есть-то будет?! Другое бери! Но его еще порезать надо! Да рано еще!

Не обращая внимания на стычку рассвирепевшей Аллы и обиженной Марго, Таня задала вопрос, который волновал ее с тех пор, как она выглянула в окошко.

— Денис? — уточнила она зачем-то. — В саду?

— Сказал, что не ребенок, чтобы я за ним следила и поправляла, — проговорила Люська и вновь наградила присутствующих загадочной улыбкой, — затем отправил меня в дом готовить мясо.

Успокоило натянутые нервы открытое вино. Несколько глотков сухого позволило одним расслабиться и выдохнуть, а вот другим разойтись. Маргарита сегодня жгла по полной и кажется, вознамерилась окончательно отвернуть от себя Таню. То ей одежда показалась старомодной, то…

— А это что?

Она выудила с широкого, заваленного сластями подоконника микрофон и наушники Тани.

— Ты все никак не оставишь эту свою глупую мечту?

Марго постучала по металлической сетке колпачка наманикюринным ноготком, а потом взглянула на Таньку. Воцарилась тишина.

— Рит!.. Ты чего?

— Тань, не обращай на нее внимание! — Люда забрала бокал у Риты. — Она ведь пьяная!

Слишком мало она выпила, чтобы быть пьяной. Полтора бокала — это слишком маленькая порция даже при такой жаре, особенно с учетом того, что Мальвинская всегда хвастается, что сколько бы не приняла всегда контролирует каждое свое слово.

— У меня она хотя бы имеется, — парировала Таня, ощутив подступивший к груди холод.

Она все никак не могла понять, что случилось с Ритой. Она всегда была такой «токсичной» или только сегодня? Дело ведь уже не в породистом кобеле, а в том, что ее несет говорить и делать гадости!

— Что ты хочешь сказать?

На тонких губах Риты заиграла улыбка, полная презрения и злобы.

— Я хочу сказать, что тебя здесь никто не держит.

Марго выпрямилась, дернула бровями, выразительно изогнув их и… Лишний раз продемонстрировала, что никакая она не пьяная, а всего лишь злобная с***!

— Что и продукты обратно соберешь?!

Да, как бы не так!

— Тебе надо ты и соберешь.

Таня отставила бокал, поднялась из-за заваленного продуктами стола и вышла из дома. Выйдя на крыльцо, она споткнулась о ведра с водой, облив студеной водой ноги и вопреки ощущениям «вскипела» окончательно.

— Что за идиотизм?!

— Вместо холодильника, — ответил на ее восклицание, появившийся на крыльце Олег. — Нужно поставить бутылки в ведра.

Сказав это, он вновь исчез на палубе, оставив у входа пыльный шкафчик.

— А полные то было зачем наливать?

Ничего страшного, по правде, не случилось. Ноги были босы, джинсы коротки, но стычка с обнаглевшей Риткой сделала свое дело. Хотелось выместить на ком-то хоть часть злости.

— Чтобы не нагрелась — крикнул тот с палубы, — и что я дурак по полведра носить?!

Раздался уже ставшим привычным грохот и тут же емкое, и яростное:

— Твою мать!

Дениса слышно не было. Он был в саду, устанавливал огромный зонтик на вдруг раздавшемся вширь участке, рядом стояли два сложенных шезлонга.

— Что случилось?

Таня обошла свертки и сумки с вещами, оказалась на расчищенном, покрытом толстым слоем пыли и грязи пятачке, только потом обратив внимание на сидящего в древнем кресле Олега. Его ладонь прикрывала часть искаженного гримасой боли лица.

— На вас напала крыса? Летучая мышь? Рой диких пчел?

Она желала ему этого. Кажется, что всем сердцем.

— Палка, — проговорил тот, повторив ее тон. — Лыжная, советская.

Им только травм и больницы не хватало!

— Покажете?

Она приблизилась к нему, но правильнее сказать протиснулась между ним и огромной стопкой сложенных друг на друга ящиков, чихнула сначала один раз, потом второй и третий.

— Будь здорова!

Наверняка, был бы и четвертый, если бы не костяшка указательного, остропахнущего табаком пальца, что вдруг взяла и потерла у Тани под носом. Прикосновение к лицу было осторожным, если не сказать, что нежным, но все же больше неожиданным.

— Будь здорова, — повторил Березин голосом полным недовольства.

— Это все пыль.

Раздражение схлынуло, уступив место смущению, и чтобы хоть как-то прогнать его, Татьяна приблизилась к все еще глядящему одним глазом Березину.

— Что вам вдруг понадобилось наводить порядки?

Уперевшись коленкой в рыжий подлокотник, Таня коснулась пальцев Олега, но убрать их так просто не получилось. Она только обожглась прикосновением.

— Так и будете ходить?

— Так легче, — проговорил тот, и она только сейчас обратила внимание на то с какой силой тот сжимает левый бортик кресла. — Еще пару секунд и отпустит окончательно.

Таня согласилась, посмотрела на висящее «на соплях» лыжное снаряжение, грозящееся свалиться и завалить теперь уже их двоих, а потом вновь взглянула на Березина.

— Можем поискать фанерку и гвоздики, — предложила она, улыбнувшись, — раз вам так легче.

Березин цокнул, но убрал руку почти тотчас же, продемонстрировав глубокий рубец и стремительно наливающийся синяк, берущий начало от четырехглавой звезды в середине.

— Все смеешься надо мной, Рыжая?

Не такая уж она и рыжая. Всегда была шатенкой. Это солнце ее высветлило в какие-то умопомрачительно короткие сроки.

— Разве порядок не мог подождать?

— Мог, — согласился Березин, наконец позволив дотронуться до своего лица. — Но твой приятель ринулся доставать зонтик, а потом и шезлонги.

Таня отерла покрытый грязью лоб, задрав наверх собственную футболку, убедилась, что все обошлось легким испугом и искрами из глаз, а потом опустила взгляд на глядящего на ее заголенный живот Олега. Его дыхание щекотало и охлаждало кожу.

— Все достали и вынесли, но не оставлять же все в таком виде? — Олег сложил ладони ей на бедра, словно почувствовал, что она хочет отстраниться. — Да и где мы поместим твоих гостей?

Глядя в поблескивающие серебром глаза, Таня поняла, что очаровывается этим «серым волком». Складывалось необыкновенное ощущение, что в целом мире нет больше никого, кроме них двоих, а для него так и вовсе — она единственная на свете.

— С чего вы взяли, что они останутся?

Ванильные мысли, как ни странно, привели ее в чувство. Таня постаралась убрать его руки с бедер, но тот покачал головой, а потом и вовсе обманул ее — поддался на ее попытки высвободиться, на мгновение отнял руки, накрыл ее ладони своими и прижал к ее же бедрам.