— Идите, — Дёниц поднял глаза на Ройтера. — И призовите всех морских чертей себе в союзники!

* * *

2 мая противник в ходе своего наступления форсировал Эльбу у Лауэнбурга и немедленно развил его до побережья Балтийского моря, пробившись к Любеку и Шверину. Голландия, Дания и Норвегия, так же как и Бискайский залив, острова в Ла-Манше и Дюнкерк, все еще находились в руках немцев. Спасаясь от продвигающегося вперед русского фронта, миллионы беженцев из числа гражданского населения, особенно в Северной Германии, устремились на запад. Военно-морской флот в результате авиационных налетов на гавани и непрерывного использования для транспортировки в норвежском и восточном районах понес серьезные потери в надводных кораблях. Из крупных кораблей в составе действующих остались только «Принц Ойген» и «Нюрнберг». Люфтваффе имели лишь ограниченные силы. Применение военной авиации крайне ограничивалось нехваткой горючего и продолжало сокращаться. Общая картина положения на фронтах ясно показывала, что с военной точки зрения война была проиграна.

Ройтер вскрыл конверт, как и было предписано, выйдя в открытое море.

«Вам необходимо выйти в точку с координатами 77°35′24.04′′ S 45°16′20.93′′ выходить на частоте 211 герц для радиообмена каждые 2 часа. Дальнейшие распоряжения будете получать от адмирала Лютьенса. Строго следуйте субординации! Дальнейшие приказы отдает он. В квадрате GL72 вас будет ждать „дойная корова“. Радиообмен с ней осуществлять позывным „Орел“.

В случае непредвиденных обстоятельств допускается выход на волне 800 метров от 22° южной широты с позывными „Альфа — Каппа — Нибелунг“. Далее — стандартным шифром. Шифротаблицы май — действительны.

ШТАБ ОКМ».

Вообще-то на литере G карта заканчивалась. Ройтер ни разу не видел даже карты, где бы район боевых действий был обозначен например литерой Н. В этом просто не было смысла. У японцев была другая навигация, а по индийскому океану они шли как все гражданские суда. Индийский океан не считался театром войны. Сочетание GL — это почти на траверзе Буэнос-Айреса… оказывается, у нас в Южной Атлантике дежурят «дойные коровы»… какова же мощь нашего военно-морского флота?!

Эрих Топп решил не рисковать. Он пошел северным путем. Ройтер же в своей обычной манере полез на рожон. Он пошел через Ла-Манш. Поставил ва-банк. И… выиграл. Союзникам в голову не пришло что кто-то решит в наглую прорываться через пролив запруженный военными судами. Используя то обстоятельство, что новая лодка имела необычный внешний вид и могла быть принята за союзническую, он шел поначалу даже в надводном положении. Потом, конечно, пришлось погружаться, не раз ложиться на грунт и замирать на долгие часы, но через двое суток Ройтер прорвался в Бискайский залив.

— Торопитесь, ребятки! — кричал Топп. — Матросы проталкивали через проходы тяжелые железные ящики. — Быстрей, быстрей! — ящик плюхнулся в воду, подняв волну, которая перекатилась через палубу. «Второй пошел!»

Их окружили. К лодке, поднимая белый бурун, уже несся надувной плот с абордажной командой. По бокам стояли автоматчики и держали на мушке мостик. Все было кончено.

— Прекратите немедленно! — вопил мегафон. Но Топп пошел до конца. Последний ящик ушел под воду. Топп стоял на палубе в окружении своих офицеров с поднятыми руками. В рукаве куртки он кое-что припас для непрошеных гостей.

Английский плот причалил к лодке. На палубу ступил офицер и несколько морпехов Его Величества.

— Кто капитан? — коротко спросил он.

Топп сделал шаг вперед. Он по-прежнему держал руки поднятыми, пряча в рукаве гранату.

— Опустите руки.

Топп опустил. Пора — решил он. Граната выскользнула из рукава, запрыгала по палубе и плюхнулась в воду, не разорвавшись.

Война заканчивается только тогда, когда не оставляет никого в живых.

Платон

Они шли под шноркелем и осмелились всплыть лишь за Азорскими островами. Была тихая темная ночь. Море спокойно. Его едва шевелил легкий бриз. На рассвете 4 мая радио сообщило, что Берген больше не является базой Кригсмарине. Но кто-то же еще сражается! Где-то же еще рвутся снаряды, автоматчики цепляются за бетонные лазы и канализационные люки. И мудрый рейхспрезидент Дёниц готовится нанести сокрушительный ответный удар. Берлин превратился в кирпичное крошево, сопротивление двухсоттысячного гарнизона, скорее всего, подавлено превосходящими силами русских. Это ясно. Но есть еще Фленсбург, есть Гамбург, есть Киль. И там все еще бьется сердце германского флота. Гавкают зенитные батареи, моряки в перепачканных сажей и маслом робах отражают атаки с воздуха, орудия главного калибра выплевывают огненные снопы в сторону наступающих англичан. А где-то на тайных аэродромах прогревают двигатели реактивные бомбардировщики, которые только ждут сигнала Папы. Возможно, в эти самые минуты он уже сделал взмах своим сверкающим адмиральским жезлом. Как может только он, небрежно и властно. И тяжелые машины с ревом вырвутся из своих бункеров, из оборудованных секретных шахт взмоют тучи «Фау 5», и поля за Эльбой покроются пылающими «Шерманами». Сейчас, сейчас, Дёниц не новичок, уж кто-кто, а он, который столько лет вел своих подводников от победы к победе, преодолевая чудовищное сопротивление бюрократов, знает, что делать! Он великий стратег! И если под его руководством несколько сотен моряков чуть не поставили Англию на колени, то что же будет сейчас, когда армия, СС, Люфтваффе, Фольксштурм — все объединены одним порывом и только и ждут приказа наступать…

Но к вечеру 4 мая радио принесло приказ о прекращении огня. Все понимали, что перемирие — это еще не капитуляция. Перемирие — это передышка, которая позволит накопить силы, перегруппировать войска, выиграть время. Американские станции вовсю трубили о победе, о том, что фюрер покончил с собой, о том, что капитуляция Германии — дело решенное. Через двое суток на мостик поднялся Функ. Он был в недоумении. Никогда ранее радист не был так смущен, когда речь заходила о докладе.

— Что там, Функ? — раздраженно выкрикнул Ройтер. Он почувствовал, что радист мнется и не решается сказать.

— Вам сообщение, командир! От Самого…

— Читайте!

(Пауза в нерешительности.)

— Читайте всем! Что там?

— «Подводники мои! — начал Функ, запинаясь. — Подводники мои… Позади 6 лет войны. Вы сражались как львы. Из-за подавляющего материального превосходства мы зажаты в угол, и в этом положении не можем больше продолжать войну. — Тут голос радиста дрогнул, и он сделал большую паузу, но вскоре продолжил: — Непобежденные и незапятнанные, складываете вы оружие после беспрецедентно героической борьбы. Мы с гордостью вспоминаем наших павших товарищей, которые отдали жизни за родину и фюрера. Друзья! Сохраните тот дух братства подводников, с которым вы сражались столь долго и столь отважно, во благо будущего отечества. Да здравствует Германия!»