Приумолкла у окна?

Или бури завываньем

Ты, мой друг, утомлена,

Или дремлешь под жужжаньем

Своего веретена?

Выпьем, добрая подружка

Бедной юности моей,

Выпьем с горя; где же кружка?

Сердцу будет веселей.

Спой мне песню, как синица

Тихо за морем жила;

Спой мне песню, как девица

За водой поутру шла.

Буря мглою небо кроет,

Вихри снежные крутя;

То, как зверь, она завоет,

То заплачет, как дитя.

Выпьем, добрая подружка

Бедной юности моей,

Выпьем с горя; где же кружка?

Сердцу будет веселей.

1825

Телега жизни

Хоть тяжело подчас в ней бремя,

Телега на ходу легка;

Ямщик лихой, седое время,

Везет, не слезет с облучка.

С утра садимся мы в телегу;

Мы рады голову сломать

И, презирая лень и негу,

Кричим: пошел!.

Но в полдень нет уж той отваги;

Порастрясло нас; нам страшней

И косогоры и овраги;

Кричим: полегче, дуралей!

Катит по-прежнему телега;

Под вечер мы привыкли к ней

И, дремля, едем до ночлега —

А время гонит лошадей.

1823

Конь

«Что ты ржешь, мой конь ретивый,

Что ты шею опустил,

Не потряхиваешь гривой,

Не грызешь своих удил?

Али я тебя не холю?

Али ешь овса не вволю?

Али сбруя не красна?

Аль поводья не шелковы,

Не серебряны подковы,

Не злачены стремена?»

Отвечает конь печальный:

«Оттого я присмирел,

Что я слышу топот дальный,

Трубный звук и пенье стрел;

Оттого я ржу, что в поле

Уж не долго мне гулять,

Проживать в красне и в холе,

Светлой сбруей щеголять;

Что уж скоро враг суровый

Сбрую всю мою возьмет

И серебряны подковы

С легких ног моих сдерет;

Оттого мой дух и ноет,

Что наместо чепрака

Кожей он твоей покроет

Мне вспотевшие бока».

«Песни западных славян», 1834

«Ворон к ворону летит…»

Ворон к ворону летит,

Ворон ворону кричит:

Ворон! где б нам отобедать?

Как бы нам о том проведать?

Ворон ворону в ответ:

Знаю, будет нам обед;

В чистом поле под ракитой

Богатырь лежит убитый.

Кем убит и отчего,

Знает сокол лишь его,

Да кобылка вороная,

Да хозяйка молодая.

Сокол в рощу улетел,

На кобылку недруг сел,

А хозяйка ждет мило́го,

Не убитого, живого.

1828

«На тихих берегах Москвы…»

На тихих берегах Москвы

Церквей, венчанные крестами,

Сияют ветхие главы

Над монастырскими стенами.

Кругом простерлись по холмам

Вовек не рубленные рощи,

Издавна почивают там

Угодника святые мощи.

1822

«Какая ночь! Мороз трескучий…»

Какая ночь! Мороз трескучий,

На небе ни единой тучи;

Как шитый полог, синий свод

Пестреет частыми звездами.

В домах все темно. У ворот

Затворы с тяжкими замками.

Везде покоится народ;

Утих и шум, и крик торговый;

Лишь только лает страж дворовый

Да цепью звонкою гремит.

И вся Москва покойно спит,

Забыв волнение боязни.

А площадь в сумраке ночном

Стоит, полна вчерашней казни.

Мучений свежий след кругом:

Где труп, разрубленный с размаха,

Где столп, где вилы; там котлы,

Остывшей полные смолы;

Здесь опрокинутая плаха;

Торчат железные зубцы,

С костями груды пепла тлеют,

На кольях, скорчась, мертвецы

Оцепенелые чернеют…

Недавно кровь со всех сторон

Струею тощей снег багрила,

И подымался томный стон,

Но смерть коснулась к ним как сон,

Свою добычу захватила.

Кто там? Чей конь во весь опор

По грозной площади несется?

Чей свист, чей громкий разговор

Во мраке ночи раздается?

Кто сей? — Кромешник удалой.

Спешит, летит он на свиданье,

В его груди кипит желанье.

Он говорит: «Мой конь лихой,

Мой верный конь! лети стрелой!

Скорей, скорей!..» Но конь ретивый

Вдруг размахнул плетеной гривой

И стал. Во мгле между столпов

На перекладине дубовой

Качался труп. Ездок суровый

Под ним промчаться был готов,

Но борзый конь под плетью бьется,

Храпит, и фыркает, и рвется

Назад. «Куда? мой конь лихой!

Чего боишься? Что с тобой?

Не мы ли здесь вчера скакали,

Не мы ли яростно топтали,

Усердной местию горя,

Лихих изменников царя?

Не их ли кровию омыты

Твои булатные копыты!

Теперь ужель их не узнал?

Мой борзый конь, мой конь удалый,

Несись, лети!..» И конь усталый

В столбы… проскакал.

1827

Царское Село

Хранитель милых чувств и прошлых наслаждений,

О ты, певцу дубрав давно знакомый гений,

Воспоминание, рисуй передо мной

Волшебные места, где я живу душой,

Леса, где я любил, где чувство развивалось,

Где с первой юностью младенчество сливалось

И где, взлелеянный природой и мечтой,

Я знал поэзию, веселость и покой…

Веди, веди меня под липовые сени,

Всегда любезные моей свободной лени,

На берег озера, на тихий скат холмов!..

Да вновь увижу я ковры густых лугов,

И дряхлый пук дерев, и светлую долину,

И злачных берегов знакомую картину,

И в тихом озере, средь блещущих зыбей,

Станицу гордую спокойных лебедей.

1823

Домовому

Поместья