тренькнул таймер, который я предусмотрительно установил. Я встрепенулся:

— О! Ребята! Нам пора! Крёстный велел быть в ложе до первого звонка.

— Ой! — пискнула Даша и попыталась меня куда-то потащить.

— Ты куда? — удивился Строгин. — Лестница же вот!

И указал совершенно в другую сторону. И мне это показалось, или в его глазах мелькнула капелька торжества?

Пока шла эта перепалка я вызвал на свой нейроинтерфейс схему театра и когда мы спускались по лестнице я не позволил Даше увести меня в подвалы. В результате мы успели, даже немного заранее.

— Успели? Молодцы! — похвалил нас крёстный, когда мы вошли в царскую ложу.

Не совсем в ложу, конечно. Перед ложей, открывающейся в сторону сцены, находится небольшая комната, обитая красным бархатом, в которой стоял сервированный стол с несколькими стульями, пара диванов, на одном из которых расположились сейчас Их Величества, напротив разместилась тётя Лиз.

— Это Серж позаботился, — произнесла Даша, делая реверанс. Но по голосу было видно, что она сильно недовольна.

Крёстный на это хмыкнул и заметил:

— А я в тебе и не сомневался.

А тётя Лиз, строго глядя на Дашу, произнесла:

— Дорогая, нам надо поговорить!

— Не сейчас, — поправил её император, глядя перед собой расфокусированным взглядом.

Тётя Лиз вздохнула и бросила на дочь ещё один строгий взгляд. Та в ответ потупилась. Император же в нетерпении спросил:

— Ну где же Гриша-то?

Тут дверь открылась и искомый Гриша вошёл внутрь, пропустив перед собой миниатюрную девушку. Дядя Захар просочился за ними подобно струе дыма.

— Светик! — радостно воскликнули обе дамы и бросились обнимать пришедшую. Крёстный же, словно невзначай, бросил вопрос:

— И сколько ты ещё собираешься мучить девушку неопределённостью?

— Папа! Ну ты же… — начал оправдываться Гриша, но император его одёрнул:

— Тем более! Короче, я требую, чтобы ты внёс определённость в ваши отношения и выполнил начальные формальности… Да вот сегодня и займись!

— Но Ваше Величество… — несмело заблеяла означенная Света, но крёстный её прервал:

— Или Гришка надоел тебе настолько, что ты решила с ним порвать?

— Нет! Что вы! Гриша… Он… — в голосе девушки слышалось искреннее восхищение.

— Вот и не нервничай, — успокоила её тётя Лиз, а Её Величество пояснила:

— Просто Гриша у нас птиц гордый, пока не пнёшь — не полетит. Вот мы и помогаем ему принять решение.

— А знаете, вы правы! — решительно заявил гриша, но на его лице при этом гуляла какая-то рассеянная и мечтательная улыбка.

Он опустился перед девушкой на колено и произнёс:

— Светлана Сильвестровна Казанская! Прошу вас разделить со мной мою жизнь, какая бы она ни была!

Сказав это он жестом фокусника достал откуда-то из своего мундира коробочку с кольцом и протянул её Светлане. Та словно просияла изнутри и ответила:

— Григорий Михайлович! Я рада разделить вашу жизнь и ваш путь до кона!

И протянула ему руку. Гриша достал кольцо из коробочки и надел ей на палец.

— Сколько уже таскаешь его с собой? Год? — уточнила тётя Лиз.

— Два… — потупился Гриша.

А вредная Даша подначила:

— Ну так это же не носорога объезжать и не с медведем в тундре подраться. Здесь смелость нужна.

Все рассмеялись. Но тут государь сказал: «Время!», мы выстроились в положенном порядке и двинулись в ложу. Вошли мы как раз когда раздался второй звонок. Как прозвучал первый мы, за всеми этими событиями, даже не услышали.

Первыми выступали Его Императорское Величество, по правую руку от него — Её Величество, по левую — тётя Лиз. Следом Гриша со своей пассией, потом мы с Дашей, правда войдя в ложу мы встали рядом с цесаревичем. Ну и дядя Захар опять просто возник в одном ряду с нами, правда в самом тёмном углу ложи.

Из зала раздались приветственные крики, нас осветили софиты. Его Величество поднял ладонью вперёд правую руку и весь зал окутало белое серебристое сияние. Крики в зрительном зале стихли.

— Благодарю вас, мои подданные, за искреннюю любовь и уважение! — провозгласил он и сияние погасло, словно впитавшись в людей, предметы, стены зала, сцену. Погасли и софиты, светившие на нас, а зал снова наполнился шорохами, переговорами и звуками настраиваемых инструментов из оркестровой ямы. Мы расселись в рядок, в первом ряду: крёстный по центру, его дамы — справа и слева, справа от императрицы разместился Гриша с уже невестой, а рядом с тётей Лиз — мы с Дашей. Причём тётя Софи ухватила всё ещё смущающуюся Свету и усадила рядом с собой, а Даша постаралась сесть так, чтобы я оказался между ней и матерью. Ну а дядя Захар, это дядя Захар. Хоть и осталось ему место в первом ряду, он разместился в самом последнем ряду кресел царской ложи, в третьем, причём забрался в самый тёмный угол.

Когда мы расселись, Даша словно встряхнулась:

— Бр-р-р! Сколько раз вижу и каждый раз пробирает до костей!

— Это про то, как крёстный благословил всех? — уточнил я.

— Ага! А ты как догадался?

— Всё и так ясно, — сказал я шёпотом и добавил: — В руках государя особая сила!

Я старался говорить тихо, но крёстный услышал и посмотрел на меня искоса. И, как мне показалось, с неподдельным интересом. Но тут прозвенел третий звонок, свет в зале погас и оркестр заиграл увертюру. И мне пришлось включить все свои навыки в медитации, чтобы не улететь куда-то в непонятные дали вместе с музыкой. Впрочем, мне удавалось держать контроль, не теряя при этом удовольствия от самой музыки.

А потом начался собственно балет… Бр-р-р-р… Нет, то, что при моей жизни такое не во всяком стриптиз-клубе показали бы, более-менее ожидаемо. Всё-таки к местной дамской моде я уже привык и чего ждать от балета более-менее представлял, хотя, конечно, моя фантазия оказалась до обидного бедной. Но это не страшно. Страшно то, что я как-то подзабыл как в самый первый день тётя Лиз пропела небольшую импровизацию, от которой я вписался в косяк двери. Забыл и расслабился. Хорошо меня увертюра немножечко мобилизовала, а так… не знаю чем бы всё закончилось. Дело в том, что в эти танцы вплетены какие-то элементы, напрямую влияющие на подсознание и если бы не уроки крёстного по медитации… Нда. Думаю карьера князя Архангелогородского закончилась бы именно тут, в Большом театре… А ведь не