– Это выгодно и вашим «ястребам». Мы ведь договорились об откровенной беседе.

– Да, вы правы. «Ястребам» действительно выгодно продолжить наращивать арсеналы, хотя, думаю, мы оба понимаем их бесполезность. Вашингтон не заинтересован снижать гонку вооружений. А вот ваши Советы слабеют, не обижайтесь только, пожалуйста.

– Ни в коей мере не обижаюсь, господин посол. Абсолютно верно, наша экономика на грани краха. Собственно, об экономике и будет мой второй вопрос. Как смотрите на то, чтобы после небольшого локального конфликта, когда все ощутят ужас возможной глобальной ядерной войны, цены на нефть пошли бы вверх?

– Хотите, чтобы мы с саудитами решили вопрос?

– Не только. Теперь и Китай Штатам в рот смотрит, а это огромный рынок, и тут ваши… (неразборчиво).

– …не в Политбюро, а на фондовой бирже сидеть, миллиардером станете за месяц.

– Спасибо за комплимент. Только меня… (неразборчиво, слышится смех).

– Да, как мне сообщили, наши люди еще со времен дядюшки Джо следят за вашей карьерой и, честно говоря, не поверили, когда услышали предложение о… (неразборчиво).

– Тогда, думаю, вы уверены в моей полной личной бескорыстности по этому вопросу. Давайте обозначим пункты договора. Хрущев выдвинет в район Южной Америки или островов, Кубы, к примеру, ядерные ракеты. Америка паникует, но не мешает. Затем гневная патетика, призывы к миру, и все дружно расходятся в разные стороны. Вы выводите ракеты из Турции и за несколько лет повышаете цены на нефть, мы выводим свои ракеты и продолжаем наращивать оборонный бюджет.

– Да и мы продолжим в таком случае наращивать. Не в этом ли смысл того, что… (неразборчиво).

– Вы прекрасно понимаете ситуацию. Доведите до президента, только лично, пожалуйста, эту информацию. Сами понимаете, какие в игре ставки, он развеет ваши сомнения».

Получено от: спецподразделение «Первомай».

…Ксафан наслаждался только сегодня привезенной с Волги черной икрой, которую он, не стесняясь, ел ложкой из банки.

– Ты меня иногда просто поражаешь. – Хозяйка кабинета качнула копной пышных жгуче-черных волос. – При таком маленьком росте давно уже лопнуть должен. Помнится, как-то раз при мне в один присест сожрал целого кабана!

Коротышка с уродливой сморщенной головой, одетый, будто цирковой артист, в яркие красные штаны и желтую рубашку, повязанную зеленым галстуком, умел кушать весьма артистично.

Даже в пошлости облизывания им ложки чувствовалась прекрасная театральная школа.

– Это где было? – вытирая губы платком, спросил тот. – У князя Владимира, что ли, на пиру?

– У него, горемычного, у него. Мне-то хоть оставь немного, почти все схарчил уже.

– Тебе, Маха, фигуру беречь надо, – усмехнулся Ксафан, – а то Абрасакс уволит, чего доброго.

Перестук алых острых ноготков по дубовой столешнице и зеленый прищур ведьминых глаз стер усмешку с лица обжоры.

– Для тебя, шут гороховый, я – госпожа Махаллат.

Ксафан с достоинством еще раз облизал ложку, отложил ее и уставился на оставшуюся в банке икру. Затем резко повернулся к Махе и крикнул:

– Бу!

Та не выдержала, прыснула, а потом и вовсе покатилась от хохота, но тут зазвонил телефон внутренней связи.

– Ну что там? – недовольно спросила, еще не отсмеявшись. – Кто? А, Ниночка? Давайте через пару минут, шалопая этого выгоню только.

Маха положила трубку и, попытавшись придать себе строгий вид, сказала:

– А ну катись отсюда, чертов карлик. Ко мне подруга пришла. И это забери, подавись своей икрой!

Не удержавшись, Маха вновь расхохоталась.

Ксафан торжественно взял в руки банку, которая была, пожалуй, ненамного меньше его самого, и спрыгнул с тяжелого стула, обшитого золотистым бархатом, на паркетный пол.

Чинно, словно на параде, он прошествовал к двери в приемную, но, уже выйдя, заглянул снова и шепотом сказал:

– А все-таки она вертится.

Маха запустила в него первым, что попалось под руку. Этим оказалась чернильница, и быстро захлопнувшаяся дубовая дверь окрасилась уродливым пятном.

«Ну и наплевать, завтра новую поставят», – плавно, словно пантера, потянувшись, подумала красавица и дала команду по коммутатору пригласить посетительницу.

Ниночка осторожно заглянула, увидев растекающееся пятно и валяющуюся чернильницу, спросила:

– Я не вовремя, Маша?

– Да заходи, заходи, не обращай внимания на кавардак. Веселимся мы тут.

Ниночка осторожно перешагнула через натекшую лужу и вошла внутрь. Несмотря на стильность убранства, значительно выделяющего этот кабинет среди других, безликих и унылых, посетительнице он казался сумрачным, тяжелые барельефы под потолком давили на нее. Встречаться с подругой здесь было некомфортно.

Но дело есть дело.

Присев на стул, который еще недавно занимал прожорливый карлик, собралась и выдохнула:

– У меня проблемы.

– Да у тебя вечно проблемы, – заметила красавица, вышла из-за стола и, сев напротив Ниночки, вытянула безупречные длинные ноги, – излагай давай, что опять стряслось.

– Какой-то полный бред. – Ниночка с завистью, украдкой, посмотрела на Маху. Фантастическое блестящее черное платье, словно вода, обтекало стройную фигуру, умопомрачительно подчеркивая шикарный бюст, за который любая женщина продала бы душу дьяволу.

– Помнишь, я рассказывала, что работаю сейчас с братьями Стругацкими?

Та кивнула.

– Ну так вот. Ты только не падай со стула. У меня самой не укладывается в голове. Написали они новую повесть. Все чин чином: будущее, коммунизм, двадцать второй век, как полагается. Но теперь, по новым законам, книги необходимо отдавать на ценз еще и в ведомства, чтобы там, блин, не оказалось каких-то секретных сведений. Понимаешь? Ну вот. Отдали мы, значит, книгу, – она вынула из сумочки сигареты, положив на стол пачку, достала одну и чиркнула спичкой, – и тут вдруг приходит ответ из Главатома. Мол, не пущать. А тираж-то уже готов, даже цензоры ваши подписали все. Дальше – заговор молчания. Я спрашиваю: что не так? Говорят – секретные сведения, не можем вам ответить.

Маха сморщила носик:

– Что ты куришь такое вонючее?

– «Дружбу». – Та пожала плечами.

– Я тебе достану нормальный табак, хочешь – «Мальборо», хочешь – «Кэмел», только не кури при мне, пожалуйста, эту гадость больше. Ладно, к делу.

Она сняла трубку и сказала:

– А ну гоните обратно сюда этого обжору.

В дверь кабинета просунулась голова, напоминающая картофелину.

– Это кто тут обжора? Я маленький, мне много кушать надо.