а созидательная. От этой мысли Вадим почувствовал облегчение, он даже как-то выпрямился и быстрее зашагал, обрадованный тем, что нашел для себя очистительное решение.

Перерыв между взрывами затянулся. Люди подумали, что на этом все закончено: израсходована взрывчатка, и Храм устоял, кое-кто даже пошел прочь с набережной.

Но тут вновь оглушительно грохнуло. Высокий голубой забор, что ограждал Храм со стороны реки, упал. С трехэтажного дома на Волхонке снесло кровлю. На этот раз сквозь пелену люди увидели, как огромный подкупольный барабан медленно и тяжело накренился и рухнул, подняв еще более густое серое облако мельчайшей пыли.

Этот самый мощный взрыв произвел Флегонт.

Начальство и не думало поручать его простому деревенскому сезоннику. Для этого в спецотряде находился опытный техник Мотовилов. Он, Мотовилов, и действовал - вертел рукоятку взрывательной машинки.

После второго взрыва начальство Союзвзрывпрома получило нагоняй от «главного разрушителя».

Руководитель Союзвзрывпрома, закончив нелицеприятный разговор с «главным разрушителем», напустился на начальника спецотряда инженера Жевалкина. Тот, естественно, - на Мотови-лова. Дал такого нагоняя безвинному технику, что будь здоров! Вот тут-то и произошло нечто непредвиденное: Мотовилову по случаю медвежьей болезни понадобилось срочно отлучиться. В ту минуту как на грех нетерпеливый начальник из Союзвзрывпрома опять позвонил Жевалкину:

- Почему нет взрыва? Ты что канителишься?! Ты знаешь, куда за это угодишь?!

Жевалкин, понятное дело, трубку телефонную возле уха держал, положить ее не смел, пока начальство до конца не высказалось, хотя все было уже готово к взрыву - осталось только ручку-магнето вертануть, а техника Мотовилова на месте нет. А так как это дело нехитрое, Жевалкин, зная, что в соседней комнате, где находится взрывательная машинка, кто-нибудь из спецотряда есть, свободной рукой прикрыл микрофон телефонной трубки и крикнул:

- Эй, кто там в дежурке, вертани ручку!

А кому же было вертеть? В дежурке в это время был только Флегонт Морошкин, охранявший вход в помещение. Он не растерялся и повернул ручку точно так же, как это делал Мотовилов.

И получилось, да так, что даже в домах, стоящих поодаль от Храма, со звоном вылетели оставшиеся после второго взрыва стекла из окон. Находясь в укрытии, Флегонт взрыва не видел. Только потом сезонники братья Сковородниковы из его бригады, соседи по общежитию, во всех подробностях, как могли, пересказали ему, как рухнул Храм.

Когда же Флегонт увидел на месте Храма огромный курган из кирпичных глыб, обломков камня и мрамора, курящийся серой едкой пылью, подумал: «Какая же крепкая была церква, и все вдре-бадан! Тыщу лет поди простояла бы!». И, немного помолчав, промолвил:

- Ведь это я вертухнул ручку взрывной машинки, отчего и развалился Храм!

И он рассказал братьям Сковородниковым, как все произошло.

- Выходит, это от твоего вертухания развалился Храм, - уточнил Илья.

- Да, - с тоской отозвался Флегонт.

Заметив унылый вид друга, в разговор вмешался Матвей:

- Топерь будя баловаться, начнется настоящая работа.

- Это уж точно, - поддержал его брат, - не забор гвоздить. Поглядим таперича, у кого силушка в жилушках.

- Платить-то, сказывают, будут по акорде, кто боле камня и кирпича вывезет на тачке - тому, стало быть, и хрустов поболе насчитают, - продолжал Матвей.

- Топерь уж мы поднатужимся. Бог даст, Матюха, подзашибем на коровенку!…

После третьего взрыва последовало еще несколько оглушительных взрывов, завершивших гибель Храма Христа Спасителя.

Для разрушения бесценного памятника, возводившегося более сорока лет, потребовалось менее двух часов…

* * *

Флегонту Морошкину за находчивость и усердие выдали денежную премию и почетную грамоту с серпом и молотом. Эта была самая первая в его рабочей жизни грамота, и он, естественно, поначалу очень гордился наградой. Еще бы! Такой ни у кого в Малых Кочках нет. Сезонники из других бараков приходили посмотреть на нее. Слова на грамоте были напечатаны золотыми буквами. Почувствовав свою причастность к грамоте, поскольку работали в одной бригаде с Флегонтом, Илюха и Матюха тоже возгордились.

Вскоре, однако, Флегонт стал замечать, что смутное беспокойство стало сменять чувство гордости. Что ни говори, а на нем тоже лежала вина за крушение златоглавой громадины.

Пройдет время, и однажды вечером, уже будучи учащимся рабфака, Флегонт снимет со стены почетную грамоту и спрячет подальше с глаз долой.

ГЛАВА 5

ЛИБЕРЕЯ

Вскоре после подрывных работ все бригады сезонников, что жили в строительном городке на Малых Кочках, вооружившись тачками, носилками, ломами, кирками и совковыми лопатами, принялись разбирать гигантский каменный курган. Небольшие обломки камня, мрамора, битый кирпич перетаскивали носилками или отвозили на тачках по доскам, проложенным к месту погрузки на автомашины. Крупные обломки вручную грузили на низкие трамвайные платформы и грузовики. Не поддавшиеся взрыву глыбы разбивали стальными клиньями, молотами и кирками.

Разборки предстояло много, и вскоре стало ясно, что Линковский, управляющий трестом «Дворецстрой», просчитался, заявив корреспондентам «Вечерней Москвы» о том, что вывозка кирпича, облицовочного камня и строительного мусора будет закончена в два месяца. Расчистка стройплощадки затянулась почти на два года.

Одной из причин медленной разборки являлась текучесть местных рабочих. Несмотря на повышенную заработную плату (по сравнению с другими стройками в Москве), эти рабочие подолгу не задерживались в «Дворецстрое» и уходили в «Метрострой» или на другие стройки, подальше от развалин священного памятника.

Сизифов труд по разборке камня, кирпича, мрамора и горельефов в основном выполняли сезонные рабочие.

Убогие и блаженные нищие, кормившиеся прежде милостыней возле Храма Христа, разошлись по другим церквам и там рассказывали разные истории. По Москве говорили, будто у самого главного начальника «Дворецстроя» при виде того, как Храм при первых двух взрывах чудодейственно устоял, «мозга за мозгу зашла». А у техника Мотовилова, который вертел святотатственно «штопор» взрывной машинки, вылез родимчик.

В слухах была и доля правды. Управляющий трестом «Дворецстрой» Линковский вскоре заболел, с техником Мотовиловым приключилась «медвежья болезнь», а инженера Жевалкина уволили из Союзвзрывпрома. Начальника Управления строительства Дворца Советов М.В. Крючкова вскоре безвинно репрессировали, сослав в Воркуту (впоследствии его реабилитировали).

Про белесую пыль, что продолжала лететь из развалин даже при незначительном ветерке и словно снегом покрывала тротуары и крыши, деревья и газоны, сказывали, будто она в наказание москвичам за их богоотступничество. Кому хоть одна пылинка в глаз попадет, тот получит бельмо и ослепнет.

Между тем сезонники «Дворецстроя» продолжали трудиться. Чтобы ускорить дело, работа была организована в три смены. По ночам груду развалин освещали яркие электролампочки, подвешенные на проводах-времянках, и прожекторы, установленные по периметру ограждающего забора.

Устраивались воскресники, в которых принимали участие все дворецстроевцы, а также рабочие и служащие