— Не понимаю, — тупо проговорил Линдсей.

— Графиня просила передать, что этот секретер ей не подходит. Она хочет, чтобы вы попросили маркизу Садли вернуть ее секретер.

Миссис Дюполь опустила глаза, пытаясь сдержать улыбку.

— Понятно, — тихо сказал Линдсей, взгляд его стал суровым.

— Кроме того, графине нужно больше писчей бумаги. Она собирается вести обширную переписку с Лондоном.

Услышав это, Линдсей вскинул голову и сердито уставился на Бентона:

— Графиня хочет что-нибудь еще?

— Да, милорд. Ей требуется карета, чтобы перевозить все те письма, которые она собирается написать, милорд, — спокойно ответил дворецкий.

Все присутствующие посмотрели на обломки секретера. Джек поддел мыском ботинка одну деревяшку.

— Такое впечатление, что эту палку ломали через колено.

— Не думаю, Джек, — раздраженно откликнулся Натан. — Но возможно, ее саму следует положить на колено и хорошенько отшлепать.

Деликатное покашливание сзади заставило всех четверых обернуться. На пороге, недовольно сдвинув брови, стояла графиня.

— Эвелин! — вскричала миссис Дюполь и поспешно обежала валявшиеся на полу деревяшки. Она взяла Эвелин за руки и расцеловала ее в обе щеки. — Как хорошо, что ты вернулась домой!

— Спасибо, — несколько натянуто произнесла леди Линдсей. — Я… я не знала, что ты приглашена, иначе я бы…

— Нет-нет! Меня никто не приглашал. Я сама заглянула, узнав, что Натан вернулся из Лондона.

Услышав это, графиня одарила мужа не слишком добрым взглядом.

— Мы скоро позовем вас на чай, — продолжила миссис Дюполь, — и ты расскажешь все-все про Лондон и про то, как ты помогала королеве!

— Да, — отозвалась леди Линдсей, опустив глаза. Ее улыбка показалась Джеку несколько вымученной. — Да, конечно.

— А сейчас мне, в самом деле, надо идти, — сказала миссис Дюполь.

Линдсей хотел ее проводить, но та остановила его с тихим смехом:

— Пожалуйста, Натан, и вы, Бентон, не беспокойтесь. Я отлично знаю дорогу. До свидания.

— До свидания, мэм, — попрощался Джек.

После ухода миссис Дюполь в комнате повисло неловкое молчание. Все как будто набрали в рот воды. Джек не знал, что сказать. Растрепанные ветром волосы Эвелин выбились из-под шапочки и теперь свисали густыми прядями, одна курчавилась над щекой. Ее лицо пылало, глаза ярко блестели.

Джек поразился ее красоте. Честно говоря, он как-то не сознавал, что она была так хороша собой.

— Добрый день, миледи, — невозмутимо сказал Бентон, воистину лучший английский дворецкий. — Приготовить вам чаю?

— Спасибо, Бентон, — отозвалась она. — Два кусочка сахара, пожалуйста.

Линдсей подозрительно взглянул на жену:

— Как ты себя чувствуешь?

— Великолепно, сэр! — воскликнула она. — Сегодня днем я совершила довольно увлекательную прогулку!

— По лесу? — спросил Джек, покосившись на мокрый подол ее платья.

— Нет. Я ходила к оранжерее, — сказала она, со значением посмотрев на Линдсея.

Он удивленно приподнял брови:

— Ее как таковой уже нет.

— Да, я заметила! — Она взмахнула рукой, чуть не задев, чашку с чаем, которую Бентон держал перед ней. — Представь себе мое удивление. Ведь я ее так любила. Бентон, правда, там было чудесно? — спросила она, не сводя глаз с Натана.

— Конечно, мэм.

— Как жаль, Бентон!

Дворецкий спокойно поставил ее чай возле кресла у камина.

— Да, мэм.

— Просто ее какое-то время не использовали, — резко вмешался Линдсей.

— Ах, ну да! — Эвелин сладко улыбнулась мужу, прошла мимо мужчин и села в кресло. — Какая жалость! — сказала она, беря в руки чашку. — Я, между прочим, вложила немало сил в эту оранжерею.

— Конечно, — согласился Линдсей нарочито сдержанным тоном, — но ею не занимались почти три года. Апельсиновые деревья засохли, мебель покрылась плесенью, и я не видел смысла наводить там порядок.

— Понятно. — Графиня манерно поднесла чашку к губам и отхлебнула чай. — Бентон, ты видел маленький розарий?

— Да, мэм.

— Как ты думаешь, он пришел в запустение, потому что его не использовали?

— Скорее всего.

— А дом? Почему здесь протертые ковры и рыболовные снасти в каждой комнате?

— Не знаю. — Бентон нагнул голову, отступил назад и прислонился спиной к стене.

Джеку хотелось сделать то же самое. Он беспомощно переглянулся с дворецким.

— Что еще, Эвелин? — холодно спросил Линдсей.

— Прошу прощения, — вмешался Джек, — мне надо… я, пожалуй, пойду…

— Нет, сиди! — рявкнул Линдсей. — Моя жена расстроилась из-за проклятой оранжереи, но, уверяю тебя, она скоро успокоится. Бентон, налей нам всем виски!

Джек ожидал, что графиня бурно возмутится, но она посмотрела на них с обворожительной улыбкой.

— Мой муж прав… на этот раз, — сладко проговорила она. — Я сейчас успокоюсь. Вообще-то я уже совершенно спокойна. Пожалуйста, сядьте, милорд. Как поживает ваша сестра? Я почти не видела ее в Лондоне.

Джек растерянно покосился на Линдсея. Графиня встала.

— Пожалуйста, останьтесь, сэр, — опять попросила она. От ее улыбки мог потерять голову любой, даже самый стойкий мужчина. Джек впервые увидел в ней женщину с шармом и внезапно почувствовал жалость к своему доброму другу Линдсею.

— Простите, если я поставила вас в неловкое положение, — продолжила она. — Просто я очень любила эту оранжерею. И маленький розарий. И мой секретер из вишневого дерева. К сожалению, теперь ничего не осталось, и я не знаю, можно ли это исправить.

— Черт побери! — раздраженно буркнул Линдсей. Графиня села в свое кресло и хлебнула чаю, потом поставила чашку с блюдцем на стол и опять резко встала.

— Впрочем, что это я? Явилась без приглашения и разогнала всех твоих гостей. Ладно, не буду вам больше мешать. Пейте свое виски, джентльмены. Вы же любите болтать и пить… это так увлекательно! Ну, а мне надо заняться письмами. — Эвелин пошла к двери, но, увидев обломки секретера, остановилась, подняла глаза и озорно улыбнулась: — Бентон наверняка сообщил вам, что мой старый секретер развалился. Так что мне придется воспользоваться библиотекой, милорд.

— Этот секретер принадлежал моему деду, — сказал Линдсей, указывая на деревяшки.

— Правда? — Она округлила глаза. — Наверное, он был дорог тебе как память.

— Эвелин…

— Думаю, им какое-то время не пользовались, поэтому он пришел в негодность. — Она равнодушно пожала плечами и опять улыбнулась: — До свидания.