Медведев выглянул и велел немедля остановиться.

Через минуту он едва не лишился ребер в дружеских объятиях Филиппа.

— Йо-х-хо! Какая встреча! Ты как здесь? Куда катишь? — засыпал его вопросами приятель.

— По личному приглашению великого князя в Новгород! — похвастался Василий.

— Ух ты! По личному? Здорово! Как раз вчера он на моих глазах туда выехал! Впрочем, я ведь тоже по его личному приказу, так что не очень гордись!

И Филипп подробно рассказал о поручении великого князя схватить Оболенского, и о награде, обещанной Патрикеевым.

— Леший меня раздери! Вот это да! — Воскликнул потрясенный невероятным стечением обстоятельств Медведев! — А ты хоть знаешь, где искать этого Лыко?

— Понятия не имею! Но думаю, что воевода Образец, которому я везу в Боровск приказ великого князя, знает! Государь говорил что-то о Волоколамске.

— Князя Оболенского-Лыко там нет, — сказал Василий. — И воевода Образец никогда на свете не найдет его, потому что не знает где искать.

— Вот так штука! — Огорчился Филипп. — Жаль! А я уж было, еду да мечтаю, как запрягу в свои сани двух могучих крепких коней, которых куплю на рубль, что мне пожалует Патрикеев!

— Считай что они уже твои! — Рассмеялся Медведев и рассказал о вчерашней встрече.

— Ну, надо же! — воскликнул Филиип. — Как, однако, не везет этому бедняге Зайцеву! Федор Лукич его прямо из моих рук вырвал, а Бог с твоей помощью мне его обратно посылает, да еще вместе с его князем!

— Да, вот что! — вспомнил Медведев, бережно вынул из-за пазухи образок и протянул Филиппу — Твоя супруга велела всегда носить на груди. Ждет тебя, не дождется, каждый день молится. Так что ты уж поскорей возвращайся!

Тучка пробежала по лицу Филиппа.

— Да я бы и рад, но видно, скоро не получится. Если мне удастся схватить князя Лыко, я доставлю его к Образцу, а сам поеду в Новгород к Патрикееву за его рублем! Так что, я скорее с тобой увижусь, чем с Настенькой!

— Ну что ж, тогда — до встречи! Берегись!

— И ты тоже!

Друзья обнялись и расстались.

Медведев сел в сани и вдруг ощутил укор.

«Спасибо, люди добрые — спасли нас!» — поблагодарил его Зайцев.

Выходит, не спасли, а погубили…

И тут он вспомнил отца Мефодия.

«…Все в руках Господа, и если Он посчитает нужным кому-то что-то открыть, то сделает это и без моих голубей. Господу Богу не нужны гонцы…» В мире нет ничего случайного… Значит ли это, что Господь хочет передать Оболенского-Лыко в руки Великого князя? Если это так — Филипп его схватит…

Боярин и воевода великого князя, Боровский наместник Василий Федорович Образец взял протянутую Филиппом грамоту и углубился в чтение.

В Московском княжестве, о воеводе Образце говорили с почтением, как о герое и могучем витязе. Пять лет назад он, имея менее четырех тысяч войска, наголову разбил двадцатитысячную рать новгородского служивого князя Василия Шуйского, а совсем недавно, буквально несколько месяцев тому, этим летом, он по приказу государя отправился с малой ратью по Волге из Нижнего Новгорода, внезапно напал на Казанскую землю, страшно опустошил ее, и едва не взял самой Казани!

Наслушавшись этих рассказов, Филипп представлял себе воеводу эдаким великаном и сказочным богатырем, а потому глазам своим не верил, глядя на тщедушного, сморщенного старичка, который, кряхтя, щурясь, смешно выпячивая губы и шевеля ими, едва ли не по слогам разбирал слова грамоты.

Наконец воевода закончил чтение, что-то нечленораздельно пробормотал, хмыкнул и критически оглядел Филиппа с ног до головы.

— Ишь, какой верзила вымахал, — брюзгливо сказал он. — Ну, садись, чего стоишь! Хотя нет — лучше постой, а то ненароком лавку проломишь! Ну, так что тебе государь велел передать на словах?

— Чтоб ты, воевода взял вооруженный отряд, отправился в Волоколамск и привез государю Оболенского-Лыко живым или мертвым.

— Да нету его там! — раздраженно сказал Образец. — Давно б взял, кабы был!

— А еще Наивысший воевода Иван Юрьевич Патрикеев обещал пожаловать со своего плеча шубу, тому, кто князя Лыко схватит.

Образец насмешливо хмыкнул и покрутил пальцем у виска.

— Вот что, — сказал он, подумав, — Ты, этот… как тебя… Мартенев — слушай меня…

— Бартенев, — поправил Филипп.

— Молчи, когда с тобой воевода разговаривает! — рявкнул он. — Великий князь пишет мне, что ты недавно перешел в его подданство, и у него еще не было случая испытать тебя. Он просит, чтоб я дал тебе какое дело, а потом доложил, как ты с ним справился. Вот я и думаю… поручать тебе что, аль нет. Гонору, вижу в тебе много, да и силы, небось, достаточно, а вот как насчет ума — не знаю…

Филипп побагровел.

— Воевода… — начал было он.

— Молчать и слушать меня! — удивительно громовым для тщедушного старца голосом заорал Образец, а затем как ни в чем не бывало продолжал — Лыко сейчас в Волоколамске нет, и никто не знает где он. Даю тебе месяц сроку на то, чтобы выявить место, где этот пес прячется. Ты понял, Иртенев?

— Бартенев…

— Молчать и слушать!

— Но, воевода, я хочу сказать, что месяц мне совершенно не…

— Что, месяца мало? — резко перебил воевода — Ладно! Полтора, но ни днем больше!

И тогда, вспомнив Медведева, и пытаясь подражать ему, Филипп небрежно сказал:

— Йо-х-хо! И это ты называешь делом, чтобы испытать меня! Да, клянусь тарпаном, завтра же вечером Оболенский будет лежать связанный по рукам и ногам вот на этом самом месте!

И желая указать это самое место, Филипп так топнул ногой, что старинный, окованный медью в виде силуэта дракона дубовый щит ливонской работы, висевший на стене за спиной Образца, с грохотом свалился на пол.

Вопреки ожиданиям Филиппа, Образец не заорал снова. Напротив, он печально поглядел в окно, вздохнул и тихо сказал:

— Знаешь что, Юртенев, я отменяю прежний наказ и даю тебе новый: немедля возвращайся к себе на Угру и жди дальнейших распоряжений. Понял?

— Ты мне не веришь, воевода? — возмутился Филипп.

— Пошел вон! — во всю мощь своего голоса рявкнул Образец.

Филипп до крови закусил губу и вышел.

Воевода поднял упавший щит и повесил на место.

— Ну и дуб! — пробормотал он, и, по-видимому, это относилось не к щиту.

Данилко ждал хозяина во дворе и перепугался, увидев как Филипп, весь багровый от ярости, вылетел из дома, прямо с крыльца перепрыгнул через перила лестницы в седло своего тарпана и, сбивая с ног дворовую челядь наместника вылетел за ворота.

Данилка с трудом нагнал хозяина в конце улицы.