А в комнате небось полный шкаф столовых сервизов. И телевизор накрыт кружевной салфеточкой. И холодильник «ЗиЛ» на кухне. В такой квартире ему было бы самое место.

На мгновение Ксюха даже поверила, что угодила в прошлое. Или вот-вот угодит: стоит только сделать шаг через порог.

– Заходи, – велела старушка.

Голос у нее был приятный, мягкий, не вызывающий никаких опасений. Но Ксюха все равно опасалась. На всякий случай.

– Да я на минутку, просто спросить… Не хотела мешать.

– А разве ты мне мешаешь? Заходи, не стой столбом. И мух в квартиру не пускай. Выдохни, объясни толком, что у тебя стряслось?

Ксюха осторожно переступила порог и почти не удивилась, когда дверь зловеще захлопнулась за спиной. Хотя, скорее всего, это был просто сквозняк, ничего необычного.

– Собака у меня пропала. Пропал. Малыш. Я отвлеклась ненадолго, а он умчался. Я за ним побежала, но догнать не успела. Заметила только, как он в этот подъезд заскочил. Какой-то парень заходил, Малыш за ним в двери прошмыгнул – и как испарился. И я теперь не представляю, как его искать. Может, вы видели кого-то: либо собаку, либо парня. Лучше обоих, конечно.

Так себе была легенда, если вдуматься. Может, стоило в лоб спросить? Или нет?

Жаль, в школе не учат, как искать беглого магического преступника, которого понесло неизвестно куда. Может, эта милая старушка радостно пригласит ее на кухню, напоит чаем с баранками и выложит как на духу всю биографию Людвига? А может, траванет вареньем из мухоморов, распилит на кусочки и выкинет в мусоропровод.

Впрочем, в этом доме нет мусоропровода. Придется тело в мешках на улицу выносить в несколько приемов, а такие пробежки по лестнице с четвертого этажа на первый и обратно – не для пожилых людей.

– Как она выглядела-то, собака твоя? – Говорила старушка все еще вполне мирно.

– Обычно… лохматая, серая. Хаски. Они такие, знаете, как переходное звено между лайкой и овчаркой, симпатичные, но дурные.

– А мальчик?

– Да тоже обычно… Растрепанный такой, в куртке кожаной. – И в кедах на босу ногу, ага! – Живет тут кто-то похожий, не знаете?

– Похожий, говоришь… И в кедах… – Старушка задумчиво поцокала языком.

Ксюха нервно сглотнула. Кеды она вслух не упоминала, только подумала. Очень громко, наверное, подумала, но кто же знал, что ее услышат!

– Очень громко, – подтвердила старушка с таким горьким вздохом, словно уже несколько раз просила убавить звук у внутреннего радио, но Ксюха к просьбам не снизошла.

От этого внутреннее радио переклинило окончательно, и оно выдало в эфир протяжное «Аааыыы!», пронзительное, как пожарная сирена. Старушка поморщилась и, не сводя глаз с гостьи, обошла ее по кругу, чудом ни за что не зацепившись в узком коридоре.

Передвигалась она бесшумно, даже тапочками по полу не шаркала, отчего Ксюхе стало жутковато. Но вместе с тем пришло понимание, что она все же не ошиблась адресом. Искать Людвига (или хотя бы информацию о нем) действительно стоило именно здесь, в этой старомодной квартире. Но как искать-то?

Интересно, сколько здесь комнат? Вроде одна. И кухня. И санузел.

И старушка, читающая мысли.

И Ксюха, которая снова слишком громко думает.

– Где он? – выпалила она вслух. – Вы же все равно уже поняли, зачем я пришла.

– За кем, – ни капли не смутившись, поправила старушка. – Ты, кстати, знаешь, что врать нехорошо?

– Подслушивать чужие мысли тоже нехорошо.

– Да разве я подслушивала? Так, по верхам кое-что ухватила. Надо же было убедиться, что ты не грабить бедную бабушку пришла. А то ходят тут всякие, а из дома потом ценные вещи пропадают: ложки, серьги, челюсть вставная.

– Так это были ваши зубы? – выпалила Ксюха, вспомнив содержимое коробки Людвига.

Старушка демонстративно нахмурилась.

– Ну, милая, разве же можно о таком спрашивать. Зубы – вещь личная, интимная. Это же почти как о возрасте спросить.

– Ладно, о возрасте промолчу. И вообще, буду хорошей приличной девочкой, только скажите, где он! – Прозвучало почти жалобно, почти как «Пожалуйста, отдайте мне Людвига, а я для вас все что угодно сделаю».

Или нет.

Ксюха и сама не до конца понимала, на какие жертвы она готова пойти. Людвиг не был ни ее другом, ни родственником, ни учителем, он появился из ниоткуда несколько дней назад, рассказал о магии, дал почесать мохнатое волчье брюхо – и показал место, где можно укрыться от реальной жизни. И Ксюхе очень не хотелось, чтобы это место исчезло. Чтобы Людвиг исчез. Чтобы мир резко стал прежним, а воспоминания о чудесных днях со временем затерлись, притворились сном.

– Нет, я так больше не могу! – Старушка всплеснула руками. – Попроси уже своего мальчика, он покажет, как заглушку поставить и не сводить окружающих с ума своими эмоциями!

– Почему-то все, кроме вас, нормально воспринимают мои эмоции! – огрызнулась Ксюха. И торопливо добавила: – Он не мой мальчик. Он сам по себе мальчик, свой собственный.

– Ладно, сдаюсь! Забирай уже своего собственного мальчика, упрямое создание!

Дверь в кухню распахнулась. Хозяйка квартиры при этом даже пальцем не шевельнула, но теперь Ксюха была совершенно уверена, что сквозняк ни при чем. Магия, только и исключительно магия!

А потом она увидела холодильник. Тот самый – вернее, точно такой же – огромный, побитый жизнью агрегат. Дом воссоздал его скрупулезно, вплоть до потрескавшейся краски сбоку, до застарелых следов от наклеек на дверце.

Из-за холодильника виднелись ноги. В кедах. Без носков.

Ксюха рванула вперед раньше, чем успела испугаться. Влетела в кухню, грохнулась на колени рядом с Людвигом, распростертым на полу. Попыталась вспомнить все, что знала о первой помощи, но мысли разлетелись в разные стороны, как голуби от велосипедиста, промчавшегося сквозь стаю.

Людвиг был жив, тяжело и часто дышал, иногда вздрагивал, но в сознание не приходил. Ксюха осторожно коснулась его руки – кожа была холодной и очень бледной. Но никакой крови вокруг. По крайней мере на первый взгляд. Откуда-то тянуло паленым, но не так сильно, чтобы всерьез подозревать, что Людвиг отравился угарным газом. Да и чем-то другим отравиться он вряд ли мог: судя по полной чашке чая и нетронутой шоколадке, к еде он не притронулся. Разве что на стул присесть успел – а потом вместе с ним и свалился.

– Что вы с ним сделали?

– А не видно? Спать уложила.

– Прямо на полу? – ошарашенно спросила Ксюха первое, что пришло в голову.

– Где получилось, там и прилег. А как бы я его в другое место перетащила? Мне даже стул сдвинуть тяжело, не то что этого оглоеда.

Ворчание у старушки получалось добродушным, не обидным. И не слишком взволнованным. Это странным образом успокаивало и пугало одновременно.

В первую очередь потому, что Ксюха никак не могла понять, на чьей стороне этот божий одуванчик и что вообще происходит. И что делать дальше.

– Надо скорую вызвать!

– Не поможет ему скорая. Да и