— В тушении пожара в машинном отделении. В эту дверь — и вниз. Ведро с веревкой вам дадут cosacchi[38], — сказав это, Галифи вернулся в рубку, потому что пожар пожаром, но кто-то должен и следить за курсом.

Дойти до указанной двери Горлис не успел. Она широко распахнулась, выпуская наружу усатых матросов.

— Тримай! — крикнул один из них, кинув Горлису ведро с привязанной веревкой.

Из такого обращения с человеком в господской одежде стало понятно, что ситуация вновь серьезная и, возможно, даже критическая.

Глубоко ошибается кто-то, если думает, что зачерпывать воду за бортом — простое занятие. Это даже сложнее, чем с ведром в глубоком колодце. Особенно, если колодезный сруб не горит. Здесь же машина воспламенилась, как девушка на третьем свидании. Ситуация осложнялась тем, что часть матросов, задействованных на тушении пожара, пришлось опять отвлечь на другую постановку парусов. Направление ветра изменилось, паровая машина горела, а возвращаться в гости к графине Ланжерон всё же не хотелось.

Пожар был уже почти потушен, как вдруг обнаружилось, что в одном месте огонь прогрыз лазейку к верхним каютам. Но ведь там документы, подготовленные для заверения в Херсонском губернаторстве! Часть матросов и Натан вместе с ними переключились на тушение сего очага пожара. Тем временем русская паровая машина, решив, что она сегодня достаточно покуражилась, к счастью, совершенно потухла…

Светало. Ловя попутный ветер, «Одесса» возвращалась в Одессу под утро. То есть кое-что произошло именно так, как хотел Натан, — он увидел прекрасный рассвет над морем. Имелись, однако ж, и недочеты. Херсон так же далек, как вчера. Впрочем, и ехать туда немедленно смысла уже не было. Ибо документы пришли в полную негодность от соленой воды, использовавшейся при тушении. А одежда, тщательно подобранная Финой для важной деловой поездки, вся была изгваздана копотью, сажей, пропахла гарью и морем.

И вновь о хорошем — после общей работы матросы смотрели на Горлиса с уважением. И шкипер, подойдя к пассажиру, сказал:

— Кажется, поездка удалась?

— О, капитано Галифи, она была великолепной, merda cagata.

— Вы правы… И в качестве парусника, grande bordello[39], это судно сделано не так уж плохо.

— А что с паровой машиной?

— Можете сказать вашему русскому начальству… Как говорят у нас в Калабрии: I tuoi figli sono bellissimi. Ma tutto quello che voi fate con le mani è pessimo[40].

— Так вы из Калабрии? Всегда мечтал побывать на «носке сапога»[41].

— Предки были из Сицилии. Но дед перебрался… Addio[42]!

— A presto[43]!

— A presto! — согласился капитан Галифи.

* * *

В понедельник Горлис отсыпался и отмывался. Во вторник отправил уведомление с просьбой о предоставлении доклада в среду. С лакеем получил ответ от генерал-губернатора — согласие. И весь день потратил на его написание. Рассказ об «историческом рейсе» парохода «Одесса» выходил не менее захватывающем, чем роман «Айвенго», лучшая книга автора «Уеверли». (Вспомнилось, как забавно называл ее Степан Кочубей, после байроновского «Мазепы» пристрастившийся к английскому, — «Іванко»[44].) Особенно трогательной, вызывающей скупую мужскую слезу получилась финальная фраза текста: «— A presto! — согласился Галифи, протягивая мозолистую руку капитана, готового всегда и ко всему».

— Я тоже с уважением отношусь к книгам Шотландца Вальтера[45], — заметил Воронцов, дочитав представленную рукопись; но не дал Горлису слишком уж вознестись. — Правда, я надеялся получить от вас нечто менее беллетризованное… Но уж как есть.

— Извините, Михаил Семенович. Писалось по свежим ощущениям и в сжатые сроки. Не было времени редактировать, приводя в канцелярский вид.

— Я понимаю. Можете ли еще прокомментировать сие место. Где оно?.. А — вот! У вас написано: «— Вы правы… И в качестве парусника, это судно хорошо сделано. Да и команда проявила себя прекрасно. — А что с паровой машиной? — Можете сказать вашему глубокоуважаемому начальству, что она не так плоха, как может показаться. Однако требует существенной доработки». Как вам видится, Натаниэль, насколько серьезно и откровенно это говорилось? Нету ли тут, скорее, боязни потерять работу?

— Я полагаю… — Натан задумался на несколько мгновений, решая, как лучше ответить. — Полагаю, что капитан Галифи — просто опытный моряк, привыкший отвечать, в первую очередь, за свои действия. Фраза же «Однако требует существенной доработки» допускает самые широкие толкования, вплоть до того, что имеющуюся паровую машину стоит полностью разобрать да собрать наново.

— Возможно… Что ж, будем налаживать имеющуюся… По крайней мере, стараниями адмирала Грейга, купца Варшавского и еще сотни специалистов у нас есть недурственный парусник с красивой трубой, к тому ж обшитый медью… Также благодарю и вас. Можете идти! Хотя… постойте. Предполагаю, ваши вещи после пожара пришли в негодность.

— Так и есть. А также и все документы, готовившиеся для представления в губернскую канцелярию. Я их готовил две недели, наряду с работой в библиотеке.

— Хм-м… Знаете, «Одессу» обещают восстановить за неделю. И пароход опять отправится в Херсон…

— Нет-нет, спасибо, ваше сиятельство! Я лучше лошадьми!

— Да, я знал, что вы так скажете. Вы ведь не только смелый человек, но и мудрый…

Горлис с трудом сдержался, чтоб не рассмеяться. У Воронцова был особый, неведомый ему дотоле юмор. Видимо, английский.

— Так ведь дорога в Херсон не так близка. Да еще обратно. Да время на работу в херсонской канцелярии. Да выправление новых бумаг в Одессе. Натаниэль, вы рискуете не успеть к вашему сроку. 14 мая, кажется?