Наверное, ребенок сильно устал за день — не проснулся ни тогда, когда его несли в детскую, ни когда раздевали его и укрывали одеялом.

Дороти поцеловала сына в лоб, погасила ночник, и, бесшумно ступая, они вместе с Вильямом направились к двери.

— Вилли… — пробормотал Тедди сонным голосом.

Вильям остановился, вернулся к детской кроватке, и мальчик, приподнявшись, обнял его своими ручками. Сцена была настолько трогательной, что Дороти чуть не прослезилась.

Может, мне не следовало решаться на этот безумный поступок? — подумала она, поспешно вылетая из детской. Не подвергаю ли я и свое сердце, и сердечко Тедди чудовищному риску быть разбитыми?

Вильям вышел вслед за ней.

Она тут же выбросила из головы тревожные мысли, боясь, что по выражению ее лица он обо всем догадается.

Несколько неестественно улыбнувшись и отступив назад, она кивком головы указала на одну из дверей.

— Вот твоя спальня. Постель на кровати чистая.

— Я не могу спать в комнате твоих родителей, Дороти, — пробормотал Вильям. — Наверное, будет лучше, если я так и буду жить в помещении для работников. Или ты переселись сюда, а я займу твою спальню.

Она печально вздохнула. В комнате родителей ей всегда хотелось поселиться только вместе с мужем.

— Нет. Это займет слишком много времени. Пожалуйста, Вильям, не спорь. В ванной найдешь чистые полотенца. — Она кивнула на дверь в противоположной стене. — К сожалению, ванная одна.

По губам Вильяма скользнула улыбка.

— Это даже интересно.

Дороти хотелось выглядеть безразличной, но ее щеки предательски зарделись, а дыхание стало вдруг более частым и шумным. Перед ее глазами возникла умопомрачительная картинка: они с Вильямом вдвоем в ванне…

— Что-нибудь еще тебе нужно? — спросила она, заставляя себя забыть о разных глупостях.

— Нет, спасибо.

Дороти кивнула, не решаясь больше произносить ни звука, и торопливо ушла в свою комнату.

На ее кровати лежала небольшая блестящая коробка с белым бантом — подарок от Клэр. Дороти раскрыла ее и извлекла восхитительную вещицу — ночную сорочку из прозрачной тончайшей ткани на узких бретельках.

Из глаз молодой женщины хлынули слезы. В эту ночь, ее первую брачную ночь, никто не мог увидеть на ней восхитительного подарка подруги.

Наутро Дороти проснулась с невыносимой головной болью. Набросив на себя легкий халат, она направилась в ванную за таблетками.

Но, распахнув дверь, замерла. У раковины стоял ее муж.

— О! Прости… Я не знала, что ты здесь… — пробормотала она, тушуясь. Вокруг бедер Вильяма было обмотано полотенце, но его широкая грудь, его мускулистые руки, стройные сильные ноги — все это представилось ее взору.

— Я почти закончил, — сообщил Вильям, склонился над раковиной, смыл с лица пену для бритья и вытер его.

Дороти чувствовала, что ее охватывает жаркий огонь желания, и не могла отвести взгляда от своего великолепного супруга.

Вильям шагнул к ней и внимательно на нее посмотрел.

Только сейчас Дороти вспомнила, что не запахнула халат и что под ним на ней лишь прозрачная сорочка, подаренная подругой.

Какая я дура, подумала она, смущенно натягивая одну полу халата на другую. Зачем напялила ее на себя?

— Эту прелесть тебе подарили вчера? — проявил любопытство Вильям.

— Да. — Дороти кивнула, густо краснея. — Это подарок Клэр. Я подумала: почему бы мне не надеть эту красивую вещицу?

Вильям криво усмехнулся и наклонил голову. Так низко, что Дороти почувствовала на своей щеке его дыхание и пришла в еще большее смущение.

— Если ты не хочешь, чтобы что-нибудь произошло, больше не показывайся мне на глаза в этой штуковине, — прошептал он, проводя пальцем по ее щеке. — Я ведь живой человек, Дороти. Живой человек, а не бесчувственная железка, помни об этом.

Он повесил полотенце, которым вытирал лицо, на крючок и вышел из ванной.

Дороти сжала пальцы в кулаки, злясь на него, на себя, на обстоятельства, вынудившие ее ввязаться в эту нелепую историю.

А я, по его мнению, железка? — подумала она, стискивая зубы. Ему можно щеголять передо мною в одном полотенце вокруг бедер? Я ведь тоже не мертвая…

Несколько успокоившись, она достала из шкафчика болеутоляющие таблетки, проглотила одну из них и устало опустилась на край ванны.

Только говорить ему о своих ощущениях я не буду, решила она. Ни в коем случае нельзя давать этому парню знать, что он мне небезразличен. Задача, прямо скажем, не из легких, но постараюсь как-нибудь с ней справиться…

Дороти вышла из своей комнаты и направилась в кухню несколько позднее обычного. Сегодня, в первый день замужней жизни, ей захотелось выглядеть как-то по-особому. Поэтому она подкрасила ресницы, нанесла на веки немного теней, а на губы — легкий перламутровый блеск и надела на себя свое любимое трикотажное платье длиной до колен — простое и в то же время прекрасно подчеркивавшее все достоинства ее фигуры.

На пороге кухни она остановилась как вкопанная. У плиты, переворачивая поджаривавшиеся на сковороде котлеты, стоял Вильям.

— Мам, почему ты стоишь у двери? — спросил, дергая Дороти за рукав, незаметно появившийся Тед.

Вильям повернул голову.

— Доброе утро, — пробормотала она.

— Доброе утро, Вилли! — звонко выкрикнул Тед.

— Доброе утро, дружище, — ответил Вильям мальчику, потом взглянул на Дороти. — С тобой, дорогая, мы ведь уже виделись!

Ему вспомнилось, как она появилась в ванной — с растрепанными после сна волосами, в прозрачной сорочке, из-под которой виднелась ее округлая аппетитная грудь… Он до сих пор удивлялся, что сумел справиться тогда с собой и не поцеловал ее.

— Ты вовсе не должен делать то, что делаешь сейчас, — сказала Дороти. — Готовить — моя обязанность.

— Кто тебе это сказал? — спросил Вильям, качнув головой. — В течение дня ты работаешь по дому не меньше всех нас, плюс к этому еще и готовишь. Со мной не произойдет ничего страшного, если по утрам кухней буду заниматься я. Правильно ведь, Тедди?

— Правильно! — охотно поддакнул мальчик. — Мама, я хочу помочь Вилли. — Он с важным видом прошествовал к плите, остановился возле мужчины и, задрав голову, уставился на него со всей серьезностью.

— Что я должен делать?

Взглянув в глаза ребенка, Вильям мысленно перенесся в собственное детство. Альфред постоянно его игнорировал, не поддерживая в нем искренних порывов.

— Начинай накрывать на стол, — скомандовал он. — Постели скатерть, достань тарелки, вилки, ножи.