"Откуда вы приехали?" Это был наш неизменный ответ на такие приветствия. "О, я был в Канаде и Нью-Йорке семь лет", - был его ответ.

В другой очень маленькой деревне у озера Байкал молодая девушка подошла к поезду и сказала: "Вы американцы?" На наш ответ, что да, она сказала: "Я была в Нью-Йорке в магазине "Миллинер"". Несколько таких впечатлений вскоре убеждают, что Сибирь не так уж далека от Соединенных Штатов, как многие из нас себе представляют. Однажды днем я шел через железнодорожные дворы Семы, когда заметил в вагоне несколько немецких военнопленных. Забравшись внутрь, я обнаружил там семь немцев и австрийцев; портных и сапожников для роты казаков.

"Я семь лет прожил в Рединге, штат Пенсильвания", - сказал один из мужчин. "У меня там есть брат, Матиас Саймон, но я не получал от него никаких известий уже тринадцать месяцев".

"Вы женаты?" спросил я.

"Да, у меня жена и ребенок в Будапеште".

"Знаете ли вы, что Австрия и Германия заключили мир".

"Нет!" - спросил он, безнадежно удивленный. "Тогда почему нас не отпускают домой?" Этими словами он повторил желание каждого военнопленного в Сибири. Я встречал многие сотни из них во всех уголках страны, и единственным их вопросом был: "Как вы думаете, когда мы сможем вернуться домой?". С некоторыми из них я говорил о том.

война, спрашиваю:

"Ну, а когда вы вернетесь, будете ли вы снова готовы к новой войне?"

Их ответы были хором: "Никогда больше, если нам есть что сказать по этому поводу". В этом отношении Сибирь была отличной пустышкой.

Из города Маньчжурия мы отправились в Сибирь, но не без привычного опыта общения с контрабандистами. В Маньчжурии в изобилии все - от табака до спиртного и продуктов питания, от одежды до сырья. В Сибири многие из самых обычных товаров являются предметами роскоши. И в каждом поезде есть контрабандисты, китайцы и русские, которые провозят через границу все, что могут. Два китайца забрались на паровоз специального поезда Красного Креста и благополучно добрались до Сибири. Хотя они признались, что провезли контрабанду табака и белой муки, на сибирской станции их никто не арестовал, и они продолжили свой путь, как будто это было вполне обычным делом.

Между двумя пограничными станциями было совсем немного времени, и перед отъездом из Маньчжурии мы с другим корреспондентом были в кабинете начальника станции, на втором этаже депо. Пока мы там ждали, прибыл поезд с товарными вагонами. Выглянув в окно, чиновник сказал:

"Еще один груз контрабандистов на подходе!"

Казалось, он смирился со своим положением и своей беспомощностью. Контрабанда в этой части света быстро становится законной, или, возможно, законной, потому что теперь это обычай страны. В обычные времена контрабанда ограничивалась табаком, шкурами, сахаром и мукой, но сегодня ставки выше. Золото, серебро и платина, огнестрельное и другое оружие приносят самые большие награды и самые суровые наказания. Но контрабандисты считают, что игра стоит того, чтобы в нее играть.

Чита - один из крупнейших торговых центров Восточной Сибири, поскольку еще за много лет до строительства Сибирской железной дороги здесь проходили караванные пути Востока. Даже сегодня здесь можно увидеть караваны верблюдов, лошадей и пони, которые привозят сырье из Монголии, Маньчжурии и северной Сибири. В некоторых местах Транссибирская магистраль проходит по старым караванным путям, и из окон автомобилей можно увидеть медленно движущиеся колонны, прокладывающие себе путь сквозь снег. Богатства Востока все еще путешествуют этим путем, потому что для большинства населения железная дорога неизвестна. Взгляните на карту Сибири, и вы увидите империю, по крайней мере, в два раза превышающую размеры Соединенных Штатов. Представьте себе одну железную дорогу, идущую из Нью-Йорка через Чикаго в Сан-Франциско, и отсутствие других железных дорог в Соединенных Штатах, и вы получите некоторое представление о сотнях тысяч квадратных миль территории Сибири, не имеющей железнодорожного сообщения. В Америке железные дороги покрывают страну, как мелкая сеть. В Сибири железная дорога - едва ли больше, чем нить. И эти караваны, проходящие через Читу, являются челноками; медленно движущимися челноками между Читой и сотнями городов и поселков на расстоянии 3000 миль.

Однако Чита, несмотря на то, что когда-то она была домом для ссыльных, особенно революционеров начала девятнадцатого века, сегодня является оживленным городом с современными деловыми домами и школами. Во Владивостоке и Хабаровске я видел подобные свидетельства прогресса и современной цивилизации, но Тчита, похоже, была припасена для величайшего удивления.

Однажды я гулял по городу, когда увидел, что сейчас является очень обычным зрелищем, сотни школьников, идущих в школу. Американцу трудно понять систему образования в России до войны, потому что только дети буржуазии могли посещать школу. Еврейские дети и дети крестьян и бедняков не могли посещать государственные школы. Образование для них было запрещено. Но сегодня, и только после революции в марте 1917 года, образование стало бесплатным для всех, и все школы и классы переполнены. Ни одна из школ Сибири не может вместить всех желающих.

Увидев, как дети Читы, закутанные в рваные одежды и меха, идут в школу, полные желания и счастья, я вместе с несколькими другими американцами вошел в гимназию. Один из нашей группы, говоривший по-русски, представил нас директору, и нас проводили из класса в класс. Везде состояние было одинаковым. Дети толпились на своих местах. Они изучали арифметику, чтение и письмо, а в одной комнате нам показали очень ограниченное количество приборов, которые использовались в физической и астрономической лабораториях.

Когда мы уже собирались уходить, директор привел нас в большой класс, расположенный в одном из углов большого здания. Это была просторная, светлая комната с различными предметами искусства, гипсовыми слепками и натюрмортами, расставленными на длинном столе у стены. В центре комнаты около шестидесяти девочек стояли перед своими мольбертами, рисуя или копируя гипсовый слепок с напряженным интересом к своей работе. Здесь, в Чите, в Сибири, в последнем месте в мире, где я ожидал найти подобное, находилась художественная школа. Тот, кто никогда не был в Сибири, кто представлял ее дикой местностью и только тюрьмой для политических заключенных, может, наверное, понять наше изумление. Искусство, да еще в Сибири! Какая насмешка перед лицом революции!

Перейти от этой сцены на заснеженные улицы города и увидеть русского солдата на лошади, переходящего от дома к дому с телеграммой в поисках человека, которому она была адресована, означало перейти от возвышенного к смешному. У солдата была телеграмма для чиновника, адрес которого был неизвестен из-за