— Господи, Энни, почему только ты позволила мне разныться, как будто во всем мире только у меня одного есть проблемы. Тебе надо было…

— Ник, я не хочу об этом говорить. — Она увидела, как он поморщился, и тут же пожалела о своей резкости. — Извини! Но я думаю, для одного вечера мы достаточно поплакались друг другу в жилетку.

Ник кивнул и посмотрел на дом.

— Иззи сейчас очень пригодился бы друг. От меня сейчас нет никакого проку.

— Это и мне пошло бы на пользу. Я сейчас немного потерянная. Было бы здорово оказаться кому-то нужной.

— Хорошо, — наконец сказал Ник. — И Лерлин не помешает отдохнуть от работы няньки. Они с Бадди хотели поехать в Бренсон, а поскольку Иззи исключили из школы… — Он вздохнул. — Завтра мне нужно будет забрать Иззи от Лерлин. Мы можем встретиться с тобой у ее дома, она живет в Рейнтри, ты помнишь, где это? У нее розовый дом с гномиками в палисаднике. Его трудно не заметить.

— Договорились. В котором часу?

— Скажем, в час, годится? Я могу встретиться с тобой в мой обеденный перерыв.

— Отлично.

Энни кивнула, потом села в машину, завела мотор и медленно поехала. Когда она, отъезжая, в последний раз посмотрела в зеркало заднего вида, то увидела, что Ник стоит и смотрит ей вслед.

А Ник еще долго, после того как Энни уехала, стоял на краю лужайки и смотрел на дорогу. Потом медленно вошел в дом, дверь захлопнулась за его спиной. Он подошел к камину и взял в руки фотографию. Он долго смотрел на снимок, потом поднялся по скрипучей лестнице в их спальню. Собравшись с духом, открыл дверь и осторожно вошел внутрь. Когда его глаза привыкли к полумраку, он увидел большую незастеленную кровать и горки одежды, разбросанной повсюду, увидел лампу, которую Кэти когда-то заказала по каталогу, и кресло-качалку, которое он сделал сам, когда родилась Иззи.

Ник поднял с пола футболку и вышел. Спустившись к своему одинокому дивану, он налил себе выпить. Он хорошо знал, как опасно использовать алкоголь для облегчения боли, но за последние месяцы все чаще прибегал к этому обманчивому утешению. Он сел на диван, откинулся на спинку, одним глотком выпил виски и налил себе еще. То, что они с Энни сделали сегодня вечером, ничего не меняет, и ему надо это помнить. Жизнь, которую она в нем расшевелила, была призрачной и мимолетной. Она скоро уедет, и он снова останется один, вдовец с травмированным ребенком, и ему надо найти способ жить дальше.

Когда Энни подъехала к дому отца, в гостиной горел свет. При мысли о том, что она предстанет перед отцом в два часа ночи, во влажной, измятой одежде, она поморщилась. Да от нее небось еще и пахнет сексом!

Она вышла из машины и пошла к дому. Как она и думала, Хэнк сидел в гостиной и дожидался ее. В камине весело потрескивал огонь, распространяя по полутемной комнате красноватый свет. Энни тихо прикрыла за собой дверь.

Хэнк поднял голову от книги и снял очки.

— Ну и ну…

Энни смутилась, стала разглаживать помятую одежду, пробежала рукой по волосам, надеясь, что в них не застряли травинки.

— Тебе не нужно было меня дожидаться.

— Правда?

Хэнк закрыл книгу.

— Беспокоиться не о чем, мне уже давно не шестнадцать лет.

— Ну, я и не беспокоился. После того, как позвонил в полицию и в больницу.

Энни села в кожаное кресло перед камином.

— Извини, папа. Наверное, дело в том, что я отвыкла отчитываться и предупреждать, где я и когда вернусь. Блейка это никогда не интересовало… — Она не удержалась от малоприятного признания и принужденно улыбнулась: — Я ездила в гости к старому другу. Мне следовало позвонить тебе.

— Да, следовало. С кем же ты встречалась?

— С Ником Делакруа. Помнишь его?

Хэнк забарабанил пальцами по обложке книги.

— Мне следовало ожидать, что ты там окажешься. В школе вы трое были связаны крепко, как шнурки от ботинок. Судя по тому, что я слышал, у Ника дела идут не очень.

Энни поняла, что Ник был лакомым кусочком для городских сплетников.

— Я собираюсь ему помочь. Буду заботиться о его дочери, пока он на работе. Думаю, ему нужно прийти в себя.

— Кажется, у вас с ним был роман, когда вы учились в школе? — Хэнк прищурился, ожидая реакцию дочери. — Или ты собираешься отомстить Блейку?

— Конечно нет! — быстро ответила Энни. Слишком быстро. — Ты же сам говорил, что мне нужно какое-то дело. Нужно чем-то заняться до тех пор, пока Блейк не одумается.

— Энни Вирджиния, этот парень — ходячая неприятность. Он тонет и может утянуть за собой и тебя.

Энни улыбнулась отцу:

— Папа, спасибо, что беспокоишься обо мне. Я это ценю. Но я собираюсь всего лишь сидеть с его ребенком, и это все.

— Это все? — Вопрос Хэнка прозвучал как суровое предупреждение.

— Ты же сам говорил, что мне нужно какое-то дело. Как ты думаешь, чем я могу заниматься? Я жена и мать, это все, что я умею, все, что я есть. — Она наклонилась вперед, жалея, что не может рассказать отцу всю правду, а именно: что она не знает, как можно быть женой и матерью в одиночестве. Поэтому она сказала то, что было максимально близко к правде. — Папа, поздно мне себя обманывать и поздно меняться. И если я не начну хоть чем-то заниматься, я взорвусь. Это занятие ничем не хуже других. Нику и Иззи моя помощь нужна.

— Кому сейчас нужна твоя помощь, так это тебе самой.

В ответ Энни рассмеялась невеселым смехом:

— Это у меня всегда плохо получалось, правда?

Энни откинула одеяло и встала с постели, все еще опутанная обрывками кошмарного сна. Это был все тот же сон, который снился ей много лет назад, а в последнее время вернулся снова. Ей снилось, что она оказалась в огромном особняке с множеством пустых комнат и отчаянно ищет выход наружу.

Когда она проснулась, ее первая мысль была по привычке о Блейке. Но его не было рядом с ней в кровати. И это была одна из новых примет ее теперешней жизни, к которым ей придется привыкать. Нет никого рядом, кто бы мог обнять ее после кошмарного сна. Энни уже с трудом верилось, что Блейк к ней вернется, а теряя эту зыбкую надежду, она чувствовала себя пустой внутри, как тростник, высушенный летним зноем.

Слезы жгли глаза. Прошлой ночью она впервые в жизни нарушила брачные клятвы, нарушила верность единственному мужчине, которого когда-то любила. И ужас этой ситуации состоял в том, что ему до этого нет никакого дела.

* * *

Ник уже собирался отлучиться на обеденный перерыв, когда поступил вызов — домашнее насилие на Олд-Милл-роуд. Дом Уивера.

Ник с досадой выругался, связался по рации с диспетчером и попросил позвонить от его имени Лерлин и передать, что он не сможет встретиться с Энни и Иззи.