Алена постаралась рассказывать все по порядку, но давалось ей это с трудом. Майя все время задавала наводящие вопросы, и, надо признать, довольно каверзные. В конце этой бурной беседы Алена совсем обессилела и, посмотрев на всю ситуацию со стороны, как ее и призывала сделать подруга, растерянно вертела в руках бокал с виски.

— Давай-ка пей. Я правильно сделала, что не купила какого-нибудь сомнительного кислого пойла. У тебя оставался «Шивас». Заметь. Я сохранила драгоценную бутыль до твоего приезда, хотя ты мне на этот счет никаких указаний не давала.

— Не люблю виски, — поморщилась Алена. — Это Алешка купил.

— Ну и правильно сделал. Тебя не спрашивают, кто купил и зачем. Пей. Как лекарство. Ну вот, молодец. И еще глоточек. — Майя подлила ей дорогого напитка, пахнущего обычным самогоном.

— Я отрублюсь! — запротестовала она.

— Не отрубишься. Ты слишком перевозбуждена. Вот что ты мне скажи. Ты поговорила с этим Антоном?

— Конечно же нет! Еще мне сцен не хватало! Ты же знаешь, я не выношу никаких выяснений отношений.

— Ага. — Майя подняла кверху указательный палец. — Я-то знаю. И, судя по всему, этот проклятый Богородский тоже знает. Да у него на тебя досье, милочка. А каков приемчик! Все рассчитал. Знаешь, я почти уверена, что эта тетка никакого отношения к твоему доктору не имеет. Вот так. А ты повелась.

— Как это не имеет? — впервые за эти кошмарные дни Алена прозрела. — Ты что, серьезно?

— Куда уж серьезнее. И что, он тебя не искал?

— Антон? Не знаю, я выключила телефон…

— Ай, молодца! — Майя даже присвистнула. — Ну, молодца! Просто слов нет. Знаешь, подружка, я даже представить не могла, что ты такая, прости, идиотка. Просто девчонка. Первый класс вторая четверть. Ну теперь придется все исправлять. Не расстраивайся. У тебя есть такая мудрая подруга, как я.

— Что исправлять? Что тут можно исправить?

— Все. Все можно исправить, пока человек жив. — Майя сказала это так серьезно, что у Алены мурашки по телу побежали.

— Ты о чем?

— Да ни о чем. Нужно ценить, что тебе дает жизнь, а не разбрасываться. А насчет кабельного… Не смеши меня. Я тут кое-что узнала, пока ты пребывала в бегах. И хочу тебя порадовать. И одновременно с тем, может быть, расстроить. Такая новость! Знаешь, что, пока ты там в Штатах прохлаждалась, Богородский продал свой канал? Что он вообще все дела здесь сворачивает?

— Что?! — округлила глаза Алена.

— А вот то. И нашим новым владельцем будет твой Громов. Вот так.

Новость оказалась настолько ошеломляющей, что Алена даже поперхнулась глотком виски, который ее вынудила сделать Майя. Вот попала из огня да в полымя!

— Ты думаешь, я скажу тебе, что нужно налаживать отношения с Лешкой? Нет. Не скажу. Разбитую чашку не склеишь. Но я не думаю, что он тебя станет увольнять. Это Богородский погорячился. Твой Громов, конечно, не подарок, но не подлец и не дурак. Я с ним уже говорила. Он меня заверил, что все останутся на своих местах, кроме некоторых неугодных ему персонажей из начальства, от которых наш дружный коллектив только рад будет избавиться. И ты, естественно, остаешься на своем месте. Он так и сказал: «Я от звезд не отказываюсь. У Алены высокий рейтинг. А значит, это на пользу каналу». Вот так. Кстати, о вашем расставании он не сказал ни слова. Будто ничего и не было. Понимаешь? Будто между вами вообще ничего не было. Но, с другой стороны, почему он должен со мной вашу личную жизнь обсуждать? Ты уж сама с ним как-нибудь пообщайся. Хоть завтра.

— Обязательно, — кивнула Алена. — И чем раньше, тем лучше. Мне что, теперь к нему на прием записываться?

— Дурочка! — засмеялась Майя. — Давай будем решать проблемы поэтапно. Сначала разберемся с работой. А потом и со всем остальным.

Майя ушла поздно. Разбирать вещи у Алены не было ни сил, ни желания. Ее хватило только на то, чтобы приготовить себе ванну, где она чуть не заснула, но вовремя очнулась, когда вода стала остывать. За последнее время ее голова вместила в себя столько самой противоречивой информации, что решительно отказывалась думать. Мудрый организм отключил все ее рецепторы и дал поспать почти до часу следующего дня.

Алена с тоской посмотрела на серый свет, льющийся из окна, и со вздохом отметила, что лето, по-видимому, кончилось. Она нехотя поднялась и отправилась на кухню приготовить себе кофе. Глаза все еще слипались, лицо было каким-то опухшим, и прекрасный загар превратился в серый налет. Нет, так нельзя. Срочно принять меры, пересилив себя. Она поставила чашку с кофе, чтобы он немного остыл, и нанесла на лицо маску. Пока сойдет и так, а потом она непременно сходит в салон, пусть над ней поработают профессионально, это ее по крайней мере отвлечет от грустных мыслей.

Звонок городского телефона был таким резким, что она подпрыгнула на стуле и чуть не выронила чашку. Трубка куда-то запропастилась, и она пошла на звук, обнаружив ее в прихожей под пакетами, которые ждали, когда она ими наконец займется. Вот еще забота! Раньше Алена с удовольствием распаковывала бы вещи, которые даже не успела надеть в Лос-Анджелесе, сортировала одежду: что отдать в чистку, а что бросить в стиральную машину, развешивала бы все по шкафам, раскладывала по полкам. Но не сейчас, только не сейчас. Телефон звонил не умолкая. И у нее мелькнула мысль, что это может быть Антон, догадавшийся, что она уже дома. Но это оказался Алексей.

— Ну, привет, лягушка-путешественница, — сказал он, будто они расстались самыми лучшими друзьями. — Как поездка? Удалась?

— Привет, Леша. Поездка… Ну, не совсем удалась. Будто бы ты не знаешь.

— Да знаю, знаю. Слушай, давай встретимся в «Ля Роме»? Лазаньи хочу. Хоть ты итальянскую кухню и не уважаешь. Закажем тебе что-нибудь нейтральное. А? Через пару часов. Тебя устроит? За тобой заехать?

— Не надо. Я сама доберусь.

— Вот и славно. Надо поговорить. Обсудим ближайшие планы. До встречи!

Алена выбрала строгие простые брюки из тонкой темной шерсти «Hermes», купленные в Лос-Анджелесе, и потому, что был не сезон, она за них заплатила чуть не втрое меньше, чем в Москве. К ним идеально подошла почти мужская рубашка «Antonio Berardi» и легкий классический тренчкот «Barberry». Она подумала: все-таки хорошо, что ей нравилось покупать в основном классические вещи самых известных дизайнеров, потому что бог весть когда у нее теперь будут деньги. Конечно, и Майя, и дружеский тон Громова ее немного успокоили, но надеяться на лучшее она разучилась, предпочитая психологически подстраховаться. Уж больно много ударов нанесла ей за последнюю неделю судьба. Или это сделала она сама? И нечего не судьбу пенять? Алена никогда не винила обстоятельства в собственных неприятностях, прекрасно осознавая, что львиную долю этих самых неприятностей человек несет себе сам. У нее хватало и воли, и мужества признаваться в ошибках и себе самой, и другим. И она не откладывала покаяние в долгий ящик, предпочитая проводить «разбор полетов» по свежим следам. И почему она перед отъездом не поговорила с Алексеем? Потому что не любила осложнений? Ну так вот, теперь придется все равно объясняться, так или иначе. И с Антоном она не разобралась. И Богородскому ничего не высказала. Ну что за ступор на нее напал! А ведь с каким энтузиазмом она бросилась прочь из райского уголка навстречу этой чертовой сумрачной Москве! Она с сожалением посмотрела на кипу легких ярких вещей, требующих чистки, и подумала, что вряд ли скоро ей придется их надевать. Вернулись в ее жизнь свитера, теплые брюки, куртки и плащи. А это броское оперение уже не нужно. Ужас!