– Нужно следить за своими стаканами! Зачем ты поперлась в клуб одна?! Ты же вечно попадаешь в какое-то дерьмо.

– Да иди ты! Я не заставляю тебя сейчас мне помогать, – сказала Ева и двинулась к двери.

– Ага, я посмотрю на то, как ты до дома доберешься в таком состоянии.

Все вокруг закружилось с бешеной скоростью, и Ева резко повалилась на пол.

– Черт! – Ваня подошел к ней. – Эй, ты слышишь меня? Ева?

Она медленно привстала.

– Боже, как же плохо…

– Тебе нужно прочистить желудок от этой гадости. Идем.

Ваня подхватил ее за подмышки и потащил к унитазу.

– Давай, два пальца в рот и…

– Я поняла. – Ева поморщилась. Она сидела на коленях перед унитазом. – Ты хоть выйди.

Ваня вышел из кабинки, и Еву быстро стошнило.

– Какая мерзость, – сказала она после того, как вернулась к раковине в бреду. В голове до сих пор шумело, но все же стало немного легче.

– Я сейчас отвезу тебя в гостиницу, идет?

Ева закрыла глаза и уперлась лбом в холодное зеркало.

– Ты слышишь меня? – Ваня так и не дождался ответа. – Ладно, поехали.

До гостиницы такси ехало около получаса. Все это время Ева спала на заднем сиденье. Когда они приехали, Ваня аккуратно взял ее на руки. Она не проснулась даже в лифте – его номер располагался на двадцать седьмом этаже. Ваня аккуратно положил ее на кровать у окна, а сам сел в кресло.

– И зачем мне все это надо, – тихо произнес он, смотря на спящую Еву.

Ваня снял куртку и обувь. Подошел к девушке и проделал с ней то же самое. Она осталась в одном платье. Он выключил свет и подошел к окну – ночной Токио светился огнями.

Ева приоткрыла глаза.

– Где я вообще? – хрипло спросила она.

Ваня повернулся.

– В гостинице. У меня в номере.

– Ты… в гостинице живешь?

Ваня отошел от окна и снова устроился в кресле.

– Пока что да.

Хоть ему и была отведена комната в коттедже ребят, появляться там ежедневно он не хотел.

– А дом твой где?

– В Москве мой дом.

– Родители у тебя тоже в Москве?

Ваня закрыл глаза, откинув голову на спинку кресла.

– Да. Мама там. Отца нет.

Ева привстала на локтях и посмотрела на него.

– Голова все еще кружится…

– Я же сказал, что тебе лучше не шляться по клубам. – Ваня улыбнулся.

– Ты с мамой нечасто видишься, да?

– Зачем ты это спрашиваешь?

– Просто интересно.

– Нечасто. Я бы даже сказал, что слишком редко. Мы сейчас не общаемся.

– Почему? – тихо спросила Ева.

Ваня встал с кресла.

– Все-то тебе надо знать. Не твое дело, Ева. – Он взял из шкафа одеяло и кинул в нее. – На случай, если замерзнешь.

Затем Ваня подошел к кровати и начал снимать одежду, по итогу оставшись в черных боксерах. Он взял второе одеяло и сел на кровать.

Ева смутилась.

– Ты со мной, что ли, спать будешь?

Ваня поднял бровь, посмотрев на нее.

– Начнем с того, что это не я с тобой буду спать, а ты со мной.

– Я просто думала, что ты в другое место ляжешь.

– Ага, еще что? Может, мне сразу пойти на улицу и к бомжу под бочок лечь? Я тебя умыл, притащил сюда, раздел, уложил, а тебе еще и кровать полностью подавай. Разбежалась, – усмехнулся он, ложась под одеяло.

Ева молча нахмурилась.

– Чего? Я не лягу на пол, даже не мечтай. Там холодно.

Ева вздохнула и отодвинулась на самый край.

Ваня улыбнулся.

– Доброй ночи, – произнес он и отвернулся.

«Моя жизнь идет ко дну. Кажется, пора менять маршрут».

Я открыл глаза – вокруг было темно. Повернув голову, понял, что совсем рядом сопит Ева. Она свернулась калачиком, а ее одеяло свесилось с кровати. Я уткнулся носом в ее длинные мягкие волосы. Мне не хотелось, чтобы она просыпалась. Хотелось продлить эту ночь.

Вдыхая запах ее волос, я чувствовал умиротворение и спокойствие. Для меня это редкость. Я привстал и накрыл ее одеялом. Любой человек нуждается в заботе и поддержке, и я не исключение. Порой моя душа изнывает от одиночества, но я сам пришел к этому. Пришел к тому, что зачастую даже не с кем поговорить.

Посмотрев на Еву, я взял прядь ее волос в руку, и она плавно проскользнула сквозь мои пальцы. Мне всегда нравились длинные волосы у девушек, для меня в этом есть некое очарование. И все-таки я часто улавливал внешнее сходство между Евой и матерью.

Помню, мне было лет пять, когда мы с мамой смотрели ее старые фотографии. На них ей было двадцать. Я восхищался ее красотой. Да она и сейчас красивая – возраст ей к лицу. У нее всегда было много поклонников, но она почему-то выбрала моего «отца».

Сейчас матери тридцать девять лет, а она до сих пор его любит. Я всегда это чувствовал. Моя душа разрывалась на части, когда я видел, как она страдает. Мама пыталась это всячески скрыть, но у нас всегда была с ней особая связь. Она никогда не давала слабину и всегда говорила, что самое главное в жизни – оставаться сильным и верить в добро. Благодаря ей у меня было счастливое детство.

Когда я родился, ей пришлось бросить университет. Об успешной карьере не могло быть и речи. Всю свою жизнь она билась как рыба об лед, чтобы поднять меня на ноги. А я всегда был проблемным. Вечно буду ей благодарен за то, что она отдавала всю себя, лишь бы я был счастлив.

Мы жили в однокомнатной квартире. Зарплата у нее была небольшая, но я всегда выглядел так, словно рос в обеспеченной семье. Она говорила, что не хочет, чтобы меня обижали за нашу бедность. Именно поэтому и хваталась за любую подработку. Хотела, чтобы у меня было все, что нужно.

Я снова посмотрел на Еву. Затем резко встал, натянул одежду, схватил телефон и вышел из номера. Оказавшись на улице, я сел на лавочку и набрал номер матери. Гудки, долгие гудки… Неужели не ответит?

– Ванечка? – послышался до боли родной голос.

Черт, в этот момент мне хотелось провалиться под землю. В горле встал ком. Я не звонил ей несколько месяцев, не отвечал на ее звонки… А она ответила мне с такой теплотой… Именно в этот момент я почувствовал, что я самая настоящая эгоистичная сволочь.

– Мама, прости меня, пожалуйста.

На другом конце трубки несколько секунд была лишь тишина.

– Господи, я так рада, что ты позвонил! Не извиняйся. Я знала, что отец – это твоя больная тема, но продолжала твердить свое. Ты прости меня, сынок.