Слегка отдышавшись, он вывел машину со стоянки, и мы поехалив сторону Тель-Авива. Я глянула на часы. Без пяти семь. Ни фига себе! Я и незаметила, как время пролетело. Сейчас у меня было только одно желание – лечь ихорошенько все обдумать, еще раз пережить этот день. Интересно, как считать –день триумфа или поражения? Нет, со свойственным мне оптимизмом буду считатьэто днем триумфа, хотя и с элементами поражения. Такая формулировка вполнеприемлема.

– О чем ты задумалась, Кирочка?

– А? Да так, ни о чем, пытаюсь переварить мороженое.

– Кира, поедем завтра в Нетанию купаться?

– Нет, завтра я не могу.

Еще не хватало, так меня опять засосет это болото! Ни зачто!

– Кирочка, ты дорогу-то к дому знаешь?

– Только с Алленби.

– Отлично, поедем по Алленби.

И вот мы уже у Дашкиного дома.

– Ну что же, Марат, спасибо, что довез. —

И я стала вылезать из машины.

– Кира, когда же мы увидимся?

– А зачем нам видеться? Мы, кажется, уже все выяснили…

– Нет, мы еще не выяснили, может быть, самое главное…

– Мамуля! – К машине подбежала Дашка. – Ядумала, ты уже давно дома, я сегодня задержалась! Здравствуйте! – сказалаона Марату. – Ну, как вы погуляли? Мама, ты не хочешь нас познакомить?

– Да, Марат, познакомься – это моя дочь, Даша, а этоМарат Ильич.

– Даша, Дарья… Какое прелестное имя. А как вас побатюшке? Вы ведь уже замужняя дама?

– Александровна! – ответила Даша.

– Дарья Александровна! Очень приятно с вамипознакомиться. Мы тут вам привезли гостинец!

– Мне? Какой?

– Вот, прошу! – Он галантно вручил Дашке коробку смороженым.

– Что это?

– Мороженое, черт бы его взял! – пояснила я.

– Мама, опять мороженое? Ты опять объелась мороженым?

– Не произносите при мне это слово! Никогда!

– Марат Ильич, пойдемте к нам, – радушнопригласила его Даша, искоса глядя на меня. Я сделала ей большие глаза, но онапредпочла этого не заметить. – Я вас познакомлю с мужем.

«Очень ему нужен твой муж», – злобно подумала я. АМарат с явным торжеством запер машину, взял у Дашки из рук сумку, и они, милоболтая, направились к подъезду, а я, ругая себя последними словами, поплеласьза ними. Дашка оглянулась и вдруг вскрикнула:

– Мама, юбка!

Ну разумеется, я забыла ее застегнуть! Еще шаг – и яосталась бы посреди улицы в достаточно пикантном неглиже. Это меня добило. Ну иденек! Да делайте вы что хотите, разоблачайте к чертовой матери мои тайны,обретайте друг друга, если вам это надо, сливайтесь в экстазе, только оставьтеменя в покое! Я едва не крикнула им все это, но у меня совсем не было сил. Изменя как будто весь воздух выпустили. Марат, похоже, это заметил.

– Дашенька, пожалуй, я в другой раз к вам зайду, а товаша мама, по-моему, уже с ног валится. А сейчас я лучше поеду. Однако мнеочень хочется побывать у вас, познакомиться с вашим мужем. Позовите меня вгости, я пробуду здесь еще дней десять.

– Знаете что, приходите к нам в субботу, у нас с мамойдень рождения. Приходите к четырем, будем вас ждать.

– Вы с мамой родились в один и тот же день?

– Да.

– Спасибо. Непременно приду. Кира, ты не возражаешь?

Да возражаю я, возражаю, но у меня уже нет сил сказать обэтом. Я только помотала головой. Понимай как хочешь.

– Тогда всего вам доброго, Дашенька. До субботы. Кира,я тебе завтра позвоню.

И он удалился.

Я в своем белом костюме плюхнулась на ступеньку.

– Мам, ты чего? Почему у тебя такое лицо? Ты заболела?Или ты на меня рассердилась? Мамочка, ну скажи! Да не сиди так, скажи хотьчто-нибудь, ну обругай меня, мама, мамочка, ну не надо так! Господи, да что жемне с тобой делать! Данька! Даня! – закричала она. – Иди сюда скорей,маме плохо!

– Да ладно, хватит верещать. – Мне стало жалкодочку. – Как-нибудь доплетусь.

Но Данила уже успел спуститься.

– Кира Кирилловна, что с вами? Вы перегрелись?

– Да, и предохранитель полетел.

– Вы уже шутите, значит, все в норме. Но вид у вас,надо сказать, еще тот!

– А что, очень страшная?

– Ну не то чтобы…

– Какой ты милый!

Они под руки довели меня до квартиры. Я как сомнамбулапобрела в ванную и глянула на себя в зеркало. Хороша, ничего не скажешь. Увиделбы меня сейчас Котя, всю бы его любовь как ветром сдуло. У меня был такой вид,словно по мне проехал гусеничный трактор. Колесный не нанес бы такихповреждений. Отдохнула, называется! Сейчас принять душ, смыть все с себя изавалиться спать. Со снотворным. Тогда, может быть, завтра я буду уже не такойруиной.

Когда я выползла из ванной, Дашка с кем-то говорила потелефону.

– …Да нет, не волнуйтесь, думаю, она просто оченьустала. Не знаю. Хорошо, сейчас пойду спрошу. Ой, мама, ты уже вышла! ЭтоВикентий Болеславович, ты подойдешь?

– Котя, милый, я безумно хочу вас видеть…

– Я сейчас же приеду!

– Нет, не надо, я совсем выдохлась.

– Что, трудно было?

– Очень!

– Я чуть не умер от ревности.

– Зря!

– Да? Ты возвращаешь меня к жизни! А может, отдохнешьчасок и встретимся?

– Нет, Котя, не могу, я едва держусь на ногах. Завтра!

– И завтра ты сможешь посвятить мне целый день?

– Конечно!

– Ну тогда ложись спать, моя девочка. Целую тебя.

– И я.

– Спи спокойно, моя хорошая.

Сколько же тепла в этом голосе, нормального человеческоготепла. Как хорошо!

– Мамуля, чайку не выпьешь с нами? А то я тебя сегодняпочти не видела.

– Пожалуй, налей мне чашечку!

Дочка усадила меня, налила крепкого чаю, и мне стало немноголегче.

– Да, мороженое! – вспомнила вдруг Дашка. –Надо же его попробовать!

– Нет! – завопила я. – Только не при мне!Ради Бога!

Утром я проснулась вполне бодрой и решила тут же отправитьсяна пляж, чтобы не вступать ни в какие разговоры с Дашей. Сейчас они еще спят, акогда я вернусь, уже уйдут. Немножко задержусь на пляже.

Я влезла в воду и поплыла к волнорезу. Больше всего на светея люблю воду, море. Наверное, в прошлой жизни я была рыбой или каракатицей. Икакое же блаженство купаться здесь! Народу – ни души, в этот час и в это времягода тельавивцы не купаются. Поэтому, несмотря на отсутствие кабинок, можноспокойно переодеться. И вообще я люблю купаться одна. Доплыв до волнореза, яповернула обратно. Сглазила, ну конечно! Какой-то мужик плывет мне навстречу.Плевать, места в море хватит. Ба! Да это же Жукентий!