Посвящается Антону Иванову

Я – несокрушимая оптимистка. И не то чтобы жизнь очень ужбаловала меня, нет, хватало всякого, и страшного, и муторно-тяжелого, словом,все как у людей, но, видимо, оптимизм – это что-то биологическое! Как быпаршиво ни было, я всегда знаю – все пройдет, обойдется, все будет хорошо, и,как ни странно, очень часто оказываюсь права. Надо заметить, что с годами, амне уже сильно за сорок, у меня замужняя дочь, оптимизм мой не убывает, а даженаоборот. И десять лет перестройки ничуть меня не сломили, хотя порой бывало ойкак туго! Но все будет хорошо, поверьте мне!

Вот и у меня мало-помалу все наладилось (тьфу-тьфу, чтоб несглазить!), и на днях я лечу в Тель-Авив, где уже два года живет моя дочка, внеполных восемнадцать лет выскочившая замуж и махнувшая с мужем в Израиль. Ярастила ее одна, мы с нею были очень близки, и вдруг это дитя любви выкинулотакой фортель! Может, она боялась, как мама, остаться одна, без мужа?

Когда я вышла за ворота посольства с визой в паспорте, меняохватило такое нетерпение, что хоть головой о стенку бейся! И ведь дажеподелиться не с кем! Три часа дня, все подруги на работе! Позвонить, что ли,Юре? Но он вряд ли меня поймет, да и не люблю я звонить ему на работу, в егокабинете вечно кто-то есть, и он говорит со мною приветливо-вежливым голосом,как с посторонней. Что же делать, куда девать себя в этом состоянии? Билет!Нет, за билетом я пойду завтра с самого утра, так меня научили. Подарки! Нуконечно, мне же надо купить кучу подарков. И Дашке (это моя дочка), и друзьям,которых у меня в Израиле не так уж мало. Пока не было визы, я из суеверияничего не покупала. Ведь нам, советским людям, все кажется, что нас обязательнокуда-то не пустят, откажут, не дадут. К черту эти стародавние комплексы! Меняпустили, я еду к дочке, и не куда-нибудь, а в землю обетованную, и буду в мартекупаться в Средиземном море, увижу чудеса Израиля, поеду в Иерусалим, поклонюсьГробу Господню, и вообще… Ура!

Я понеслась по магазинам, а внутри меня все пело. Я еду! Яцелый месяц проведу с Дашкой! Ведь мы два года не виделись. Одну десятую еежизни, с ума сойти! Но еще несколько дней – и мы будем вместе! Только быдостать билет! Как же теперь дожить до утра?

Часов в семь, еле живая, я притащилась домой и рухнула надиван. До чего же меня утомляют магазины! Раньше они утомляли пустотой иочередями, а теперь – проблемой выбора и жуткими ценами. Но черт с ними, зато япочти все купила. Кажется, осталось купить только сало – наши правоверные евреина исторической родине изнывают без сала, – но это в последний день. Божемой, скорее, скорее, просто нет сил терпеть!

К счастью, начал трезвонить телефон, все хотели знать, как уменя дела с визой, когда я лечу и т. д. А в девять наконец-то пришла мояподруга Алевтина, с которой мы дружим с детства, жить друг без друга не можем,и так случилось, что в последние годы даже живем в одном доме. Вот уж с нею яотвела душеньку! Вывалила на нее все свое нетерпение, все мечтания и восторги!

– Да, чуть не забыла! – воскликнула вдругАлевтина, хватаясь за очередную сигарету. – Васька (это ее дочь Василиса)купила Дашке в подарок роскошный халат, вернее пеньюар, синий, в цвет глаз.Красотища!

– Поцелуй от меня Ваську, когда увидишь!

– Да, она еще сказала, если будут сложности спроводами, она тебя отвезет.

– Ой, как хорошо, а то я так не люблю просить Юрика.Может, он, конечно, сам предложит, тогда другое дело.

– Вообще-то мог бы. Но если не проводит, не вздумайпривозить ему подарки, а то я тебя знаю, рассусолишься – ах, бедный, он всейэтой красоты не видит, ах, как жалко, ах, ох… Небось на обратном пути только ибудешь думать, что бы ему такое вкусненькое приготовить.

– Да ладно тебе про обратный путь, я еще и туда-то незнаю, когда улечу.

– Слушай, а подарки? Ты хоть что-нибудь уже купила?

– Да почти все!

– Ох, а мне еще Любашке надо что-нибудь подыскать!Ладно, давай показывай свои покупки.

Наутро моего оптимизма еще прибыло. Билет я купила как белаяженщина – без очереди, без блата, без переплаты и даже без хамства. Какое там!Меня в агентстве усадили, спросили, куда хочу лететь, когда, на какой срок ит. д. Уже через 10 минут я вышла оттуда с билетом и совершенно счастливая.Как мало иной раз нужно для счастья – не обхамили и дали то, что требовалось. Аеще говорят, у нас ничего не изменилось!

Итак, через три дня я лечу! Скорее домой, собирать вещи! Затри дня? Да, я люблю все делать заранее. На вокзал я всегда приезжаю, когдапоезда еще и в помине нет. Но, по-моему, лучше подождать на вокзале, чем сломяголову нестись за поездом. Как-то, знаете ли, спокойнее. И к приходу гостей ятоже готовлюсь заранее. Они приходят – все уже на столе, я сама при полномпараде, и им приятно, и мне тоже. А то, бывает, придешь в гости и тебя тут же отправляютна кухню резать салат. Брр! И потом, в спешке непременно что-нибудь дазабудешь.

Наконец все готово, вещи собраны, и сегодня ночью –ура! – я улетаю. Провожает меня конечно же Васька. Юрий Петрович, каквсегда, ужасно занят. Ну да Бог с ним, после того как Дашин отец бросил меня, яуже не жду от мужчин ничего, рассчитываю только на себя и друзей. Говорят, мыживы любовью. Да ничего подобного. Мы живы только дружбой. Разве можнорассчитывать на любовника? Ни в коем случае! А на друга? Железно! Мой собственныйлюбовник всегда готов прийти на помощь своей подруге, а мне – нет. Может, вседело в том, что подруга – это нечто легальное? А может, ему просто лень и онпрекрасно знает, что я и без него обойдусь?

Но меня опять занесло. Итак, через полчаса, если все будетнормально, не спустит колесо, не застрянет лифт и т. п., мы выезжаем.Алевтина, разумеется, едет меня провожать. «Чтобы Ваське не скучно быловозвращаться одной» – так объяснила она эту сентиментальную акцию. Она вообщежертвенная натура, моя Алевтина.

Звонит телефон. Я хватаю трубку. Юра.

– Кирочка, – бархатным голосом произноситон, – я хочу еще раз пожелать тебе счастливой поездки.

– Это откуда же ты звонишь в одиннадцать вечера? –ехидно интересуюсь я. – Неужто из автомата?

– Как же, попрется он ночью к автомату, этот барин!Жди! – ворчит Алевтина.

– Нет, я сейчас один в квартире, – простодушнообъясняет мой любимый. – А у тебя там, кажется, кто-то есть? Наверное,Аля?

– Конечно, она меня провожает.

Юра предпочитает не заметить некоторого нажима в моем тоне икак ни в чем не бывало желает мне всего наилучшего.

Вообще-то он меня любит, я знаю, только в меру своихвозможностей, которые, увы, не так уж велики. Он немолод, много работает, наменя времени у него остается мало, но когда Дашка уехала и мне было тяжко напервых порах, он очень меня поддерживал, и я ему благодарна. Я ведь по-своемутоже его люблю, а может, это громко сказано, но так или иначе, а я привязана кнему. Я прощаюсь с ним без обычной нежности, но он, вероятно, списывает это наприсутствие Алевтины.