держала пульт в воздухе, отталкивая мою грудь, когда я предпринял слабую попытку выхватить его у нее. Эта девушка любила играть в жесткие игры, и это в лучшем случае раздражало.

— Алекс, это последний эпизод брачного сериала, — жаловалась она, пытаясь отобрать у меня пульт.

Я не мог не наблюдать за ней. Частично мне нравилось дразнить ее, когда я пытался дотянуться до пульта. Она низко взмахнула им, что я ожидал. Она ухватилась за него, когда я упал на нее сверху, а затем начала щекотать ее ребра.

— Алекс… пожалуйста, прекрати, — ее голос дрожал, она хихикала, извиваясь всем телом подо мной.

— Ммм, я остановлюсь, если ты отдашь мне пульт.

— Ни за что. Я была здесь первой. Прости, Алекс, дремлешь — проигрываешь, — она попыталась пощекотать меня в ответ. Ее прикосновения ощущались как электрические токи, соединенные с миллионом иголок, проходящих через мое тело, и я так отчаянно хотел, чтобы она переместила свои руки на мою грудь. Я снова почувствовал себя возбужденным подростком.

Я замедлил шаг, наблюдая, как ее глубокие шоколадно-коричневые глаза вбирают меня в себя, ее грудь поднималась и опускалась. Я был в нескольких дюймах от ее лица, я почти чувствовал ее вкус.

О, черт, о чем я думал?

Не успела эта мысль прийти мне в голову, как мой член начал подергиваться. Она должна была это почувствовать, я был чертовски огромен. Внезапно ее взгляд изменился. Это была похоть, которую я мог видеть?

Я услышал голос сестры. Я быстро отстранился от нее, в то время как Шарлотта поправила майку, садясь. Ее щеки раскраснелись, и все, что я хотел сделать, это наклониться и ласкать ее лицо, удовлетворить любопытство и потребность, которые я испытывал.

— Итак, все готово к следующей субботе! — Адриана возбужденно болтала, входя в комнату.

— Следующая суббота? — повторил я, мой разум все еще был затуманен тем, что только что произошло.

— Мой восемнадцатый день рождения, глупыш. Он начнется в семь. Сэмми обещал, что вы, ребята, будете сопровождать, так что маме и папе не придется быть здесь.

Теперь я вспомнил, во что меня втянули, но по какой-то причине я не возражал пойти, если это означало, что я смогу снова увидеть Шарлотту. Черт, о чем я только думал? Ладно, нет, все будет в порядке — Сэмми будет там. Я плохо соображал. Мне пора было уходить, несмотря на желание остаться подольше.

— Я лучше пойду. Увидимся завтра за обедом, сестренка. Пока, Шарлотта.

Я посмотрел на нее, и ее глаза остановились на моих. Было ощущение, что между нами что-то прошло, но что? Что это было? Блестящий браслет на моей левой руке вдруг стал казаться свинцовым грузом, напоминанием обо всем, чему я посвятила свою жизнь.

— Просто позвони мне, Чарли. Все остальные так делают, — она улыбнулась, хлопая ресницами.

Я повернулся к ней лицом в последний раз и уставился в два омута шоколадно-карих глаз. Они были пьянящими. Но почему? Я понятия не имел. Это было не похоже на меня. Когда дело касалось женщин, я был под контролем. Она была не первой женщиной, которая привлекла мое внимание, будучи женатым, но я никогда не делал ничего запретного, кроме флирта. И даже тогда это длилось две минуты, и новизна быстро улетучивалась.

Но она была другой.

— Шарлотта, я не такой, как все, — сказал я ей с уверенностью.

Ее губы сжались в легкую гримасу, а глаза расширились от тоскующего взгляда.

— Нет, ты не такой, Алекс, — заявила она, не отрывая взгляда, — Конечно, нет.

Десятая глава

Лекс

— Мистер Эдвардс.

Все за столом встают, протягивая руки. Пожимая по очереди каждому из них, я сажусь и прошу официанта подойти. Это одна из моих последних встреч перед тем, как я наконец улечу в понедельник утром, и мне не терпится вернуться домой.

— Можно мне крепкий черный, пожалуйста?

Официант убегает, а я поворачиваюсь лицом к мистеру Клейну и остальным его помощникам. Цель сегодняшней встречи — обсудить нашу сеть клубов на Манхэттене, в частности «After Dark», наш самый новый и самый прибыльный клуб.

Клейн проверяет наши последние цифры, а затем углубляется в наш бюджет. Клуб является прибыльным благодаря тому, что каждую пятницу и субботу вечером он полностью заполняется. Папарацци роятся снаружи, когда знаменитости делают его своим новым любимым местом. В целом, я доволен цифрами, как и другие клубы на Восточном побережье.

Когда я просматриваю бумагу с прогнозом прибыли в этом году, меня отвлекает чей-то смех за другим столиком. Этот смех, звучащий почти ангельски, если не сказать немного знакомо, мешает мне сосредоточиться.

Чтобы заглушить непрекращающийся шум, я сосредотачиваюсь на рекомендациях Клейна по незначительным улучшениям, которые мы можем внести в клуб, чтобы обеспечить долгосрочную прибыль.

Но затем я снова слышу его.

Я поворачиваю голову влево, чтобы посмотреть, откуда он доносится.

Женщина сидит с мужчиной за столиком в нескольких футах от меня. Должно быть, он рассказывает ей смешную историю, потому что ее голова и плечи бесконтрольно трясутся, а ее смех разносится по ресторану. Этот ублюдок точно собирается трахнуться сегодня вечером.

Женщина сидит, скрестив ноги на боку. Я разглядываю ее длинные, худые, загорелые ноги вплоть до туфель. О, блядь, Лабутены. Если я на что-то и западаю, так это на туфли Лабутены. Что-то в черном и красном кричит о доминантности. Я слегка поправил брюки под столом, слишком хорошо зная, что встречи и стояки не идут рука об руку.

Почти невозможно не рассмотреть ее остальное. На ней серая юбка-карандаш с высокой талией и белая шелковая блузка, застегнутая так низко, что я могу видеть изгибы ее груди. Ее сиськи выглядят потрясающе, красивые и полные. Какой счастливый ублюдок. Ее волосы уложены, и да, конечно, она брюнетка. К черту мою жизнь.

— Мистер Эдвардс?

Клейн выводит меня из оцепенения, доставая еще несколько электронных таблиц и протягивая их мне. Анализируя графики на листах, моя голова не может отгородиться от шума.

— Простите, мистер Клейн, вы говорили