И пока Никитка уплетал мой омлет, все казалось мирным. Но это оказалось всего лишь видимостью, потому что когда пришла няня и повела сына на площадку, Миша изменился в лице, чем меня пугал.

«Почему ты вчера ушла?», — сделав глоток из чашки, он смотрел, как я убираю со стола.

«Дела и отдых не совмещают», — я не хочу делиться истиной причиной. Это не его дело. И все же я чувствую напряжение между нами, которого ранее не бывало.

Я села напротив Рохатова с чашкой чая. Нас разделяет стол, который меня немного успокаивает. Не знаю, может это интуиция, а может больное воображение, но так мне спокойнее.

«Ты права. Ты знакома с Ереминовым», — он не спрашивал, а утверждал.

«Может быть», — постаралась выглядит невозмутимой и надеюсь, что мне это удалось.

«Он предлагает мне сотрудничество. Признаюсь, выгодное. Но мне нужно управлять им. Мне нужно надавить на него», — чертов бизнес. И чего он от меня ждёт? Признаний? Или помощи, которая навредит другому человеку? Я, конечно, ненавижу Рому, но на предательство не пойду.

«Чем могу помочь? Я его знала в институте. Затем исчез. Все», — немного правды, ведь ее легко вычислить. И я уверена, что Миша это сделал.

Он не сводит с меня глаз, пытаясь прочесть душу. Мне сложно держать себя в руках под таким взором, но я готова стоять до конца.

«Ты знаешь мое отношение к тебе», — Миша обнял мои руки, которые сжимали чашку. — Я не равнодушен. И более того. Ты не любишь своего мужа, — четко произнес слова, чем довел до меня их смысл.

Забрав свои руки, я отрицательно махнула головой. Я не знаю, зачем он это все говорит, и не хочу знать.

«Ты ничего не знаешь!».

«Знаю!», — Миша встал и обошел мое мнимое препятствие в несколько шагов, оказавшись напротив меня. Обхватил мое лицо, не давая отвести его в сторону. Мне стало страшно, но он же не может мне навредить? — Вряд-ли секс с Алексеем доставляет тебе истинное удовольствие. Ты можешь стать моей. Я люблю твоего сына. Только не отказывайся сразу. Я готов доказать свои чувства! — Миша приблизился ещё ближе, спуская руки вниз. Я словно остолбенела, не веря в происходящее. У мужчин явно магнитные бури, от которых мне становиться не по себе.

Рохатов поцеловал меня в щеку и спускаясь ниже губами, щекотал чувствительные зоны. Я остановила Мишу на своей ключице, попытавшись оттолкнуть его. Но наши массы не то, что не равны, а просто несоизмеримы. Я оказалась прижата к мужскому телу, которое не хочет осознавать моего протеста.

Халат оказался спущен до талии, оголяя грудь для мужчины. Я точно не хочу этого. И уже царапая кожу рук, Миша остановился, рассматривая мою шею. Провел шершавыми пальцами по ней, пока я затаила дыхание. Мне страшно. Няня вернётся ещё не скоро, а муж подавно и если Миша решит меня взять, что его остановит?

Я не сводила глаз с его лица, пока он рассматривал то, что его привлекло на моей коже. Между бровей пролегла глубокая складка, а лоб наморщился. Я знаю, что дыханием выдаю свои эмоции, но ничего не могу с ними поделать. Миша одной рукой схватил мои щеки, заставив смотреть только на него. Мы непозволительно близко друг к другу.

— Он тебя обижает, — снова не увидела в его движениях вопроса и, силясь, замотала головой. — На тебе синяк. Не ври мне. Я могу защитить тебя. Только скажи «да». Прошу тебя! Одно слово, — Миша сам на себя не похож. Против воли из глаз полились слёзы, выдавая мое состояние.

«Нет», — произнесла одними губами.

Миша сделал шаг от меня и ударил по столу со всей силы так, что из моей чашки выплеснулось немного чай. Впервые вижу его таким. Воспользовавшись некой свободой, попыталась вернуть халат на свое место.

«Ты врешь мне про Ереминова. И про Груздьева не верю. Я не готов отпустить тебя», — Миша швырнул свою чашку в стену и быстрым шагом направился к выходу.

Ещё несколько минут сидела, приводя себя в чувства. Я просто не знаю, как на все это реагировать. Кричать? Вопить? Или все устаканится и нечего паниковать?

Поднявшись со стула, я поправила плечики халата, которые немного спали. Слёзы сами хлынули из глаз от нервов. Не знаю, что со мной твориться. Осколки чашки расплываются, пока я пытаюсь их собрать.

Я сделала для себя вывод. С Мишей лучше вообще не видеться. Он не имеет права так себя вести.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Роман Ереминов

Мы поднимались вверх на лифте. Мальчик тихо стоял рядом, сжимая мою руку. А я готовился увидеть растрёпанную Риту с опухшими губами, с блеском в глазах. Я должен ликовать, но меня охватывает ненависть.

Она чужая и я не должен испытывать и подобие таких чувств, но разве мы можем этим управлять?

Лифт раскрылся, и мы направились к приоткрытой двери. Это выглядит все странно. Войдя, я услышал тихий стук посуды.

— Постой минутку здесь. Хорошо? — Никита кивнул, провожая меня взглядом.

Прошел по коридору и повернул в первую попавшуюся дверь и встал как вкопанный.

Я не мог обозначить свое присутствие и не хотел. Просто смотрел, как хрупкое женское тело собирает осколки. Руки почему-то подрагивают, от чего ей сложнее собирать мусор. Мне стало не по себе от врываемых в сознание мыслей.

Я подошёл настолько близко, что почувствовал ее запах. Тот самый, что не смог забыть за столько лет. Склонился, перехватывая осколок, встретился с испуганным васильковым взглядом. По щекам текут слёзы, а тонкий халат небрежно накинут на плечи.

Осколки с шумом упали на пол из маленькой ладошки, и через секунду Рита обнимала меня. Так нежно, трепетно, словно боялась, что это все мираж. Я не смог устоять и прижал ее к себе, наслаждаясь и понимая, что никакие замки в моей душе и не висели.

Как можно любить и ненавидеть? Как можно простить предательство? Как можно ревновать чужую женщину? И что мне теперь делать с этим открытием?

Рита отпрянула от меня, видимо, сама не ожидала от себя такого или вообще видеть меня в этих стенах не рсчитывала.

«Что ты здесь делаешь?», — ее глаза метались по моему лицу, а руки обхватили шелковый халат.

«Твой сын в коридоре. Я его привел».

Рита встала на ноги, открывая мне вид на них. С трудом оторвал взгляд от стройных ножек, поднялся в след.