У Иды пропал аппетит, и ее партнер Лучано Орвьетто, которого на сама деле звали Гислен Лепля, немало удивился, когда за обедом она даже не прикоснулась к блюду из кролика. Он оставил вялые попытки поухаживать за ней и отправился к себе. Ида поспешила закрыться в своей комнате.

Был только один способ избавиться от тревоги: обратиться к Сюзанне Боске, которая сообщила ей по секрету («только тебе, моя козочка») свой новый адрес. Эта мысль Иду приободрила, и она продолжила гримироваться. Несколькими минутами позже она уже пела низким грудным меццо-сопрано партию в дуэте с баритоном Лучано Орвьетто:

Я так люблю моих индюшек…

Я так люблю моих барашков…

Когда они так нежно бормочут…

Когда они делают «бе-бе»![57]

Среда, 20 ноября

Моя цыпочка, вы не просто медсестра, вы мой ангел-хранитель! А ваши глаза — прямо как два вулкана, ах, потоки лавы уже достигли моего сердца, я горю, вот-вот умру! Если вы сейчас же не скажете мне, что я прекрасен как Триумфальная Арка, я выброшусь из окна!

С голыми ногами, в одной рубахе, мужчина с красным лицом гнался за молодой испуганной девушкой через всю палату, а лежащие на койках пациенты давились от хохота. Но тут в дверях появился доктор со стетоскопом на шее и термометром в руке.

— Месье Сернен, немедленно успокойтесь и ложитесь в постель!

— Не уж! Я знаю, вы опять заставите меня пить этот травяной настой, я уже сыт им по горло! У меня ресторан простаивает, и если я останусь тут еще хотя бы на один день, рискую разориться!

— А ваши почки, вы о них подумали? Если мы не растворим камни, у вас может случиться очередной приступ колики!

— Что вы заладили: камни, камни! За один день, проведенный в вашей клинике, я теряю пятьдесят клиентов. А каждый из них заплатил бы мне в среднем по два франка за обед!

— Вы слишком трудный пациент, я отказываюсь вас лечить. В следующий раз выбирайте другую клинику!

— Лучше пришлите мне Симону, только она может со мной справиться. Я всегда питал слабость к брюнеткам.

Доктор пожал плечами и начал осматривать какого-то старика. Виржиль Сернен, ворча, снова улегся. Чаша его терпения была переполнена. Еще несколько дней в этом лазарете, и он отправится домой, независимо от того, поправится или нет. На самом деле гораздо больше, чем о состоянии дел в ресторане, он беспокоился о своих питомцах, которых держал в стеклянных аквариумах. Толстуха Маринетта обещала о них позаботиться, но он знал, какое отвращение ей внушают рептилии и земноводные. К ящерицам и саламандрам она относилась более терпимо, однако кормить их червями, мухами и другими насекомыми было для нее настоящей пыткой. А хуже всего были ужи, которые питались исключительно рыбой, жабами, лягушками и головастиками. И хотя она знала, что они совершенно безобидны, все равно боялась быть укушенной.

Пока была жива, о подопечных заботилась жена Виржиля, Люси. После ее смерти их некому было препоручить. И хотя у Виржиля были две любовницы, он скрывал от них, где находится, опасаясь, что они могут случайно столкнуться в его палате. Ивонне он написал записку, в которой сообщил, что уезжает отдыхать в Ньевр к тетушке. А Мелани считала, что Виржиль в Бордо — помогает кузену, который якобы оказался в трудном положении. Скрывшись таким образом от обеих женщин, Виржиль мог спокойно лечиться, но зато был лишен возможности получать известия о том, как идут дела в «Миротон де Терн», его ресторанчике на улице Понсле.

На самом деле был человек, на кого он мог положиться — Рен Дюкудре, но ему не хотелось ее беспокоить. Это была необыкновенная женщина, такие редко встречаются. Они пережили вместе незабываемые моменты, причем ни жена Виржиля Люси, ни муж Рен Лазар ничего не подозревали. В какой-то момент любовники даже собирались оставить своих законных супругов и сочетаться браком. Но Виржиль не смог устоять против новенькой брюнетки-официантки. Рен застукала их в подвале. Она давно свыклась с тем, что муж не хранит ей верность, но измена любовника — это было уже слишком. Рен бросила Виржиля, и с тех пор он сменил много любовниц, но ни одна не могла сравниться с этой удивительной женщиной — соблазнительной, остроумной и наделенной деловой хваткой. Виржилю горько было сознавать, что она по-прежнему живет с этим кретином Лазаром Дюкудре.

В палату вошла медсестра, толкая перед собой тележку с лекарствами. При виде нее Виржиль спрятался под простыню с головой.

— Ну же, месье Виржиль, будьте благоразумны! — воскликнула она. — Если вы не примете микстуру, мне достанется от доктора Гарро!

— Охотно верю! Я знаю, он только и делает, что бранит пациентов и персонал! Ладно уж, я выпью ваше пойло, но при одном условии: шепните мне на ушко ваш адресок.

Покраснев, девушка склонилась к его койке.

Виктору все сложнее было совмещать обязанности книготорговца и увлечение фотографией. Кончилось тем, что переговорив со своими компаньонами, он стал появляться в лавке «Эльзевир» через день. А когда сталкивался с какой-то тайной, не мог удержаться, чтобы не ввязаться в расследование, хотя знал, что снова придется вести двойную жизнь, а потом оправдываться перед Таша и Кэндзи.

В эту среду Виктор позвонил Кэндзи по телефону и сказал, что встречается с клиентом, который пригласил его оценить библиотеку, поэтому придет в лавку только после обеда. Примерно то же самое он наплел и Таша. Вышел из дома и почти сразу же сел в фиакр.

Когда они добрались до Лионского вокзала, там оказался затор из экипажей. Виктор расплатился и, выйдя из фиакра, окунулся в безбрежное море людей, которое раскинулось до самой авеню Домесниль, одной из рек, впадающих в это море; на ее берегах росли богатые дома буржуа, тут и там виднелись магазины, а совсем рядом — виадук вокзала. Улица выглядела довольно мирной, если не считать длинного мрачного здания тюрьмы, обнесенного высоким стенами со сторожевыми башнями по углам. За стенами располагались архивы, канцелярия суда, квартира директора и центральный корпус, от которого расходились шесть трехэтажных пристроек, разделенных внутренними двориками.

Глядя на тюрьму, Виктор задумался: где-то там сидят и убийцы, которых вычислил он. После завершения каждого расследования ему случалось испытывать смутное чувство вины, а иногда снились кошмары, в которых кто-то из тех, кого он поймал, мстил ему. Он понимал, что ни один из преступников не заслуживает сочувствия, и если бы остались на свободе, они совершили бы новые злодеяния. И все же, как он ни любил сам процесс охоты, результат был ему не по душе.

С этими мыслями Виктор подошел к дому 26 по авеню Домесниль. Медная табличка на стене гласила:

МАДАМ ЖЮЛЬЕН СОРБЬЕ

УРОКИ БАЛЬНЫХ ТАНЦЕВ

ВАЛЬС

ПОЛЬКА