Впрочем, приличные люди сюда почти и не захаживали. Исключение составляла мать Джеймса, которая приходила примерно раз в месяц, присаживалась на колченогий стул, держа спину подчеркнуто прямо, и пила чай из щербатой фаянсовой чашки, делая вид, что не замечает, что трехногий Джемми отличается более изысканными манерами, чем ее сын.

Но в жизни под одной крышей с Патриком были и некоторые преимущества. Например, Джеймсу приходилось платить лишь половину ренты. Да и воссоединение с другом, которого не видел с тех пор как покинул отчий дом и уехал учиться в Кембридж, тоже можно было назвать плюсом. Хотя сейчас, когда его друг вцепился в него мертвой хваткой, особой симпатии к Патрику он не испытывал.

Джеймса привели на кухню. Уильям отпихнул подальше набитый опилками мешок, который Джеймс использовал как боксерскую грушу, и, подтащив стул поближе к окну, усадил на него брата.

– Сидеть, – приказал ему Уильям, словно перед ним был не брат Джеймс, а собака Джемми.

Джеймса такое обращение, понятное дело, возмутило, но слова ему никто не давал.

Патрик окинул приятеля профессиональным взглядом. А того так и подмывало оскалить зубы – дабы облегчить ветеринару процедуру осмотра.

– Я заподозрил неладное, когда ты не пришел вчера вечером ночевать, – сказал Патрик и, подняв веко на левом глазу Джеймса, сосредоточенно уставился в его зрачок. После этого он медленно провел перед носом пациента указательным пальцем. – Я рад, что Уильям смог тебя найти. Следи за моим пальцем, пожалуйста.

Джеймс послушно следил за качавшимся пальцем, потом вдруг ухватился за него и проворчал:

– Лучше бы ты напустил на меня Джемми. И какого черта ты послал за мной Уильяма?

Патрик опустил руку, по всей видимости – с чувством удовлетворения. Со зрением у Джеймса все было в порядке, с координацией – также.

– Пора платить за жилье, и мне нужна была твоя доля… – ответил он наконец.

Джеймс болезненно поморщился. Ну да, арендная плата… Деньги за аренду тоже были в пропавшем кошельке. Этим весенним утром долг его рос быстрее, чем сугробы снежной зимой.

– Напускать на тебя Джемми было бы негуманно по отношению к нему, – назидательно заметил Уильям. Он вытащил из кармана мешочек с деньгами и встряхнул его. Монеты зазвенели, и звон этот отдавался в голове Джеймса. – Кстати, я сегодня служу у брата банкиром. Так приятно заполучить его наконец в свои должники…

Джеймс хмуро взглянул на Уильяма, затем перевел взгляд на друга.

– Ты не мог бы занять моего брата чем-то полезным? Заставил бы его, что ли, почистить загон для овец. Я всего два часа с ним, а меня уже тошнит.

Патрик с укором посмотрел на приятеля и, скрестив на груди руки, проговорил:

– Тебя тошнит от вида собственного брата? – Он прищелкнул языком. – Ты поэтому так ужасно выглядишь? А я-то думал, виной всему рана у тебя на голове. Которую, к твоему сведению, не мешало бы зашить.

– Я выйду прогуляюсь, – тут же сообщил Уильям, направляясь к двери. – Не хочется смотреть, как родной брат будет обливаться слезами. А может, даже и молить о пощаде. – Уильям вышел, а его смешок все еще доносился из прихожей.

Джеймс выдохнул с облегчением.

– Он чуть меня с ума не свел. Все утро от меня не отходил. Я не могу думать, когда он постоянно меня поучает.

Патрик склонил голову к плечу.

– Когда-нибудь до тебя дойдет, как тебе повезло с братом. Семья – это благословение Божье, Маккензи, а не проклятие.

Джеймс презрительно хмыкнул.

– Ты просто никогда не жил в тени великого графа Килмарти. Что ты вообще знаешь о проклятиях?

Патрик отстранился, нахмурившись. Его худое лицо, казалось, вытянулось еще больше.

– Я знаю одно: твой брат не так плох, как некоторые другие братья.

Под правым глазом Патрика задергалась жилка, и уже не в первый раз Джеймсу пришла в голову мысль, что он очень мало знал о прошлом своего друга. Они делили комнату в университете; когда же выпивали столько, чтобы развязывались языки, жаловались друг другу на судьбу – оба были вторыми сыновьями и считали себя лишними в своих семьях. Надо сказать, что напивались они, увы, нередко. И потому не было ничего необычного в том, что дружба их возобновилась, когда Патрик вдруг появился в Мореге полгода назад – худой как щепка, с затравленным взглядом. Лишних денег ни у того ни у другого не водилось, и потому решение делить кров казалось Джеймсу разумным. По крайней мере до того момента, пока его друг ветеринар не начал брать работу на дом, а заодно подбирать всех бездомных животных в городе. Впрочем, с этим можно было смириться, потому что выдержать одиночество было бы слишком тяжело.

Но дружба дружбой, а делиться сокровенным Патрик с другом не спешил. Джеймс понятия не имел, что заставляло Патрика упорно молчать о прошлом, как не знал ничего и о том, что происходило в жизни друга после того, как канули в Лету веселые студенческие годы. Но Джеймс не хотел допытываться. Захочет – все расскажет сам.

– Послушай, ты сможешь зашить мне рану? Или мне пойти к костоправу на Киртленд-стрит? – спросил Джеймс.

Как он и подозревал, искушение проверить свои навыки на человеке было для Патрика слишком велико и он не желал упускать представившуюся возможность. Разумеется, Патрик выражал другу искреннее сочувствие, когда невольно причинял ему боль, промывая рану чистой водой. И, конечно же, что тоже было вполне предсказуемо, все его сочувствие разом улетучилось и он согнулся пополам от хохота, когда Джеймс сбивчиво объяснил ему, каким образом эта рана была нанесена.

– Так она тебя – ночным горшком? – давясь от смеха, переспросил Патрик.

Едкий запах винного уксуса источала тряпица, которую он приложил к ране, и столь же едкой казалась Джеймсу обида на друга, потешавшегося за его счет.

– А я-то подумал, что твоя мнимая жена просто душка.

– Мнимая, говоришь? – Джеймс болезненно поморщился, вздрагивая под пальцами друга, который стягивал края раны. – Ты хочешь сказать, что я на ней не женился?

Патрик взял иглу и повертел ее в пальцах.

– Я знаю только то, что ты сам мне рассказал в «Синем гусаке». Ты сказал, что, создавая видимость, будто вы женаты, ты защищаешь ее от того, кто хотел ее обидеть. Но выглядело все так, будто ты делал это скорее для собственного удовольствия. Впрочем, тебе ведь всегда нравилось разыгрывать из себя рыцаря. Всегда, мол, готов лететь на помощь прекрасной даме, если она оказалась в затруднительном положении. – За разговором Патрик не терял времени – безуспешно пытался продеть нитку в игольное ушко. – Теперь сам видишь, к чему это тебя привело.

Джеймс, ерзая на стуле, теребил лежавший у него на коленях корсет. Впервые за все время их совместного проживания в этом доме Патрик упомянул о прошлом приятеля, вернее – просто намекнул на то, что давно уже было известно про Джеймса. Да, что правда, то правда. Он, Джеймс, никогда не мог устоять перед искушением помочь хорошенькой девушке, и всякий раз галантность выходила ему боком. Вот и сейчас он из-за женщины превратился в учебное пособие для хирурга-ветеринара. К тому же лишился сбережений, которые копил полгода, во всем себе отказывая.