– По рукам, – повторил Агилар.

– Вот в чем штука, – повел Эскобар. – Этот ублюдок Карлос Родриго – заноза в моей заднице. Он из Картахены. Оттуда легко добраться до Ямайки или Панамы, даже до Кубы, так что он возит свой продукт на судах. Тут я не против, в США такой спрос, что мы все можем малость подзаработать. Но он проворачивает такие объемы, что у него проблемы с поставками, и он пытается вклиниться в мои цепочки поставок. Этого я допустить немогу.

– Конечно, нет! – вставил Монтойя.

– Вы, ребятки, помогли убрать Косту с доски и убрали кое-кого из людей Родриго. Я это ценю. Но Родриго никуда не делся. Я даже не уверен, в Медельине он еще или в Картахене. Мне надо, чтобы его нашли, и мне надо насадить его голову на кол где-нибудь в качестве назидания для остальных.

Он подговаривает их на убийство. Будь это кто другой в Колумбии, его могли бы арестовать уже за одно только это. Однако Агилар понимал, что не только не сумеет довести Эскобара до суда, но и попытка его арестовать кончится тем, что ему уже не покинуть этого убежища на склоне холма. Его похоронят где-нибудь здесь – а то и увенчают его головой какой-нибудь кол в Медельине – может статься, рядом с головой Родриго.

Так или иначе, он уже совершал убийства ради Эскобара. Нет смысла прикидываться невинной овечкой. Он будет носить бремя вины за совершенное до конца своих дней и молиться о прощении по их окончании.

Асьенду Наполес Агилар и Монтойя покинули с сотней тысяч песо каждый. Агилар чувствовал себя богачом, но скоро постиг, что богатствами придется поделиться, чтобы раздобыть нужную информацию. Контакт, работающий в телефонной компании, мог предоставить телефонные номера Карлоса Родриго Муньоса. Другой мог прослушивать разговоры Родриго. Оба стоили денег. Приняв эти меры, они с Монтойей посетили каждый шикарный отель в Медельине и окрестностях, расспрашивая, не останавливался ли там Родриго в последнее время и не гостит ли сейчас. Через приятеля приятеля Монтойя раздобыл адреса Родриго в Картахене. Их было целых шесть, но никто не знал наверняка, ограничивается ли дело этим – это лишь жилища, принадлежащие ему легально.

В богатстве он уступал Пабло Эскобару, равных дону можно было перечесть по пальцам – и в Колумбии, и вообще где бы то ни было. Но зато располагал ресурсами, необходимыми, чтобы скрыть свое местонахождение.

Выкладывая деньги в обмен на сведения, Агилар осознал, что воспроизводит в миниатюре экономику изрядной части родной страны. Наркобароны загребают громадные состояния на рынках других краев, по большей части Соединенных Штатов Америки. Часть наживы они тратят на своих работников – слуг, sicarios, наушников, правительственных аппаратчиков, судей, офицеров полиции и адвокатов, – а больше на покупку товаров – самолетов, яхт и автомобилей, огнестрела и боеприпасов, домов, мебели, произведений искусства, тазеров[20], шмоток. А еще больше вбухивают в собственные развлечения, тратят на ночные клубы и рестораны, в которых частенько бывают, на музыкантов, флористов, декораторов, обслугу самых роскошных вечеринок, о которых он только слыхал. Все эти люди косвенно зарабатывают на торговле кокаином и в свою очередь тратят заработок на собственные товары, на продукты, автомобили, электричество и образование детей. Общество пропитано деньгами от торговли наркотиками сверху донизу. Любопытно, а есть ли в Колумбии хоть песо, не припорошенное кокаином, – по крайней мере, в метафорическом смысле?

Взяв несколько дней отпуска, они поехали в Картахену в прокатном кабриолете «Корвет». Агилар еще ни разу там не бывал. Судя по сведениям, которые им удалось раздобыть, Родриго находился там в одном из своих городских домов. Монтойя гнал машину вовсю, где позволяла дорога, и до города они добрались уже под вечер.

Измученные жарой и голодом, они захватили paletas[21] и отправились на изъеденные непогодой каменные стены, обступающие Старый город, укрепления, возведенные для защиты от пиратов, помимо прочих опасностей. Пока они любовались Карибским морем, солнце скрылось за горизонтом, так что, спустившись со стен, они отыскали кафе под открытым небом и заказали ужин и выпивку. Кроме них ужинали по большей части туристы да молодые парочки, строившие глазки друг другу. В какой-то момент Монтойя, потянувшись, ласково погладил руку Агилара и разразился безудержным хихиканьем.

– Что? – не понял Агилар.

– Тут столько влюбленных, вот я и подумал, что надо заставить их думать, будто мы геи, – выдавил Монтойя. Дальше говорить он не смог, разразившись таким смехом, что слезы навернулись ему на глаза.

– Ты чокнулся, – отрезал Агилар. Но истерика Монтойи была заразительна, и скоро оба хохотали так, что не могли доесть свои camarones al ajillo[22].

После ужина они разошлись по отдельным номерам на десятом этаже нового «Хилтона» первой линии для сиесты, а в полночь снова встретились, чтобы пройтись по клубам. Женщины были красивы и податливы, и Монтойя увлек одну в свой номер. Предлагал поделиться, но Агилар отказался. Танцы – не измена, решил он, главное, не слишком прижиматься. Ни о чем другом не может быть и речи. Ему хотелось, чтобы здесь с ним была Луиза, а не Монтойя. Когда-нибудь он привезет ее сюда.

Утром, за завтраком с крепким кофе и жареными arepas de huevo[23], Агилар поинтересовался:

– Ну что, сегодня попытаемся сыскать Родриго?

– Я хочу показать тебе еще одно местечко, прежде чем займемся делом, – ответил Монтойя.

– Мне надо домой, – настаивал Агилар. – Луизе нужна моя помощь по дому. Она уже становится тяжеловата.

– Сильно не затяжелеет еще за двадцать четыре часа или около того. Она будет в полном порядке.

– Меня все равно малость тревожит, как мы его уберем, – признался Агилар. – Его ведь защищают, верно?

– Скорее всего, само собой. Но никто не будет ждать нападения всего двух парней. Они будут ждать атаки, как тогда дома, на рынке.

– Если они знают свое дело, то будут готовы ко всему.

– Картахена – захолустье, – возразил Монтойя. – А уж он сугубо мелкая сошка.

– Но достаточно крупная, чтобы доставлять головную боль дону Пабло.

– Да не головную боль. Докуку.

– Ладно, – уступил Агилар. – Какое местечко ты хочешь мне показать?

– Допивай свой кофе, – ответил Монтойя. – Никуда оно не денется.

* * *

Паласио де ла Инквизисьон, обращенный к Пласа де Боливар, – постройка восемнадцатого века, где размещалась Святая палата инквизиции. Ее вычурная испанская колониальная архитектура потрясла воображение Агилара, но Монтойю интересовало лишь то, что внутри – экспозиция пыточных орудий, включающая дыбу и замысловатую конструкцию из дерева, железа и веревок.