Среди мероприятий экономического порядка в качестве первоочередного стоял вопрос о переходе на советскую валюту. Временно было разрешено использование двух валют – советского рубля и местной (латвийского лата, литовского лита и эстонской кроны). Курс обмена национальной валюты на советский рубль был установлен довольно произвольно: 1 лат равнялся 1 руб., 1 лит – 90 коп., 1 крона – 1 руб. 25 коп.

16 сентября 1940 г., за два месяца до перехода на рубль, должно было произойти повышение заработной платы – в среднем от 25 % до 40 %. В Латвии в «высшую категорию», т. е. с ростом зарплаты на 40 %, попали рабочие промышленных предприятий, связи и строительства, учителя, преподаватели высших учебных заведений, агрономы. Прибавку в 25 % получали городские врачи, 30 % – сельские врачи и инженерно-технические работники. В Литве прибавки к зарплате выглядели в целом скромнее: 30 % – рабочим, 25 % – агрономам, 20 % – профессуре, только учителя начальных школ получали повышение жалования на 40 %. В Эстонии зарплаты повысили почти так же, как и в Латвии187.

В комплексе других социальных мероприятий новой власти значились: введение бесплатного обучения в средней школе, отмена платы за медицинское обслуживание для «рабочих, служащих и крестьян», введение для рабочих и служащих обязательного государственного страхования, объявление запрета на повышение ставок квартирной платы и стоимости коммунальных услуг. Для крестьян предусматривалось повышение с 1 октября закупочных цен на все сельскохозяйственные продукты, кроме зерна, в пределах 10–25 %.

Но прибавки к зарплате и другие меры поддержки населения не смогли компенсировать потери граждан при переходе на советский рубль. По оценкам современных экспертов, реальный курс кроны и лата к рублю был примерно один к десяти188. Это сделало неизбежным повышение цен, произошедшее в Прибалтике уже осенью 1940 г., что даже у лояльно настроенных жителей резко пошатнуло веру в новые порядки.

Неясные (в лучшем случае) экономические перспективы вызвали в Прибалтике настоящую панику. Граждане бросились в магазины. «Повышение цен… вызвало резкий рост неудовольствия. Все скупают. Отделы торговли работают плохо, спекуляции не обнаружено. Настроения в городе Нарва. По сравнению с предыдущей неделей обстановка изменилась: перед магазинами огромные очереди. До того они были замечены только у Обувьторга, теперь – повсеместно, особенно у магазинов одежды. Очереди уже стоят за час и более до открытия. Очереди нет только там, где магазины уже пустые. Опасаются трудностей с молоком. Новое явление: командиры РККА и красноармейцы в большом количестве стоят в очередях. Они набрасываются на магазины. Командиры самовольно требуют получения продуктов и одежды без очереди. Это производит плохое впечатление на местное население. Секретарь горкома сообщил, что он заявил об этом в соответствующие органы»189.

Такого рода сводками полны отчеты региональных парторганов прибалтийских республик первых месяцев советской власти. Вот наиболее характерные: «Товарищи высказывают недовольство на низкую оплачиваемость их труда и на вздорожание жизни, особенно по промтоварам, обуви и верхней одежде. Смысл их разговора таков: стоимость некоторых предметов возросла в 4 и 5 раз. Например, цены на мужскую и дамскую обувь за период с мая по декабрь поднялись с 15–20 крон до 120–160 рублей за пару. В мае мужской костюм можно было купить за 80-100 крон, сейчас он стоит 500–600 рублей»190, -таково было положение дел в Эстонии.

Шоком стало для местного населения и «столкновение» с ассортиментом и качеством ввозимой из СССР продукции – в первую очередь одежды и товаров народного потребления. «Стали, например, завозить обувь и шерстяные изделия такого низкого качества, которые собирали у витрин злорадствующие по адресу советской власти толпы. Спрашивается, зачем нужно было посылать эти изделия, когда республика сама в состоянии обеспечить рынок обувью, трикотажем, шерстяными и др. изделиями (по своему собственному, привычному стандарту)»191. На таком фоне реакция жителей Прибалтики на попытку союзного центра ввести советские стандарты производства в легкой промышленности Литвы, Латвии и Эстонии была столь очевидной, что Москва решила «сдать назад»: «Не следует производство прибалтийских республик (продовольственное и промтоварное) подчинять общесоюзному стандарту по объему, качеству и отделке. Наоборот, им следует разрешить производить то, к чему они привыкли. Правда, в связи с этим приходится учесть, что хорошее качество изделий (а литовцы привыкли к нему из-за демпинга) повлечет за собой сверхстандартное потребление сырья (уплотненная ткань и пр.). Предложение – дать указание союзным наркоматам и главкам о том, чтобы производство изделий потребительского характера по прибалтийским республикам не подчинять союзной стандартизации»192.

Помимо финансовой реформы началась национализация. В первую очередь государственными должны были стать пароходные общества, торговые предприятия (с оборотом свыше 200 тысяч лат, лит и крон, т. е. предприятия крупного и среднего бизнеса), а также крупные домовладения. Первоначально национализацию планировалось проводить в достаточно гибких формах – постепенно и с возможностью частичного выкупа193. Однако вскоре от этой гибкости не осталось и следа: предприятия и частная недвижимость национализировались по принципам, уже давно обкатанным советской властью.

Национализация, разумеется, коснулась и банковской сферы. Открывались советские банки, уничтожение же существовавших до 1940 г. латвийских, литовских и эстонских производилось в два этапа: сначала они национализовались, а затем ликвидировались вовсе194.

Результаты были сколь очевидны, столь и плачевны. Произошло значительное снижение жизненного уровня основной массы населения Эстонии, Латвии и Литвы, кроме наиболее обездоленной части. В целом это было результатом установления советской социально-экономической системы. Однако в ряде случаев советские власти сознательно действовали в этом направлении. Так, в августе 1940 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление об увеличении инфляции валют балтийских стран перед их обменом на советские рубли, что сильно ударило по сбережениям граждан Эстонии, Латвии и Литвы195. Руководство ВКП(б) и СССР стремилось в максимально короткие сроки сравнять жизненный уровень в Латвии, Литве и Эстонии с остальной частью СССР, где он был значительно более низким196. 24 октября 1940 г. Политбюро приняло решение об отсрочке нового повышения цен в республиках Прибалтики до 16 ноября 1940 г. Таким образом, повышение цен должно было быть проведено вместе с официальным введением советской валюты.

Исключение составило лишь имущество граждан Германии или этнических немцев, которым предоставлялось право выехать в Третий рейх. Они получали за оставленную собственность компенсацию. Советское правительство обязалось взять на себя «ответственность за охрану германских интересов» и сделало «исключение из закона о национализации для лиц немецкого происхождения, как литовского, латышского и эстонского, так и германского подданства и приостановить национализацию их имущества с тем, чтобы все имущественные вопросы были урегулированы непосредственно между Берлином и Москвой»197. Еще до официального включения Литвы, Латвии и Эстонии в состав СССР между советской и германской стороной были подписаны документы, в соответствии с которыми СССР получал право на приобретение оставшегося в прибалтийских республиках, принадлежавшего гражданам Германии или этническим немцам имущества и землевладений с возможностью расчета не валютой, а товарами, необходимыми рейху198.