— Случайность, — наконец ответил он. — Просто в какой-то момент ты посмотрела точно на меня. Так бывает. Порошок мешает сосредоточиться на предмете. Если бы ты в этот момент отвела взгляд или моргнула, я бы просто исчез с твоих глаз.

Мы возобновили движение. До кромки берега оставалось не больше ста метров.

— А когда ты оживишь Пака?

— Мы ступили на землю его родичей, думаю, они помогут мне в этом.

— Понятно.

— Послушай, — Ларс одним длинным шагом догнал меня, — ты хорошая, славная девочка, и потом я тебе этого уже не смогу сказать…

У меня мурашки по спине побежали от предвкушения. Права, ох права была цыганка, когда-то давным-давно предсказавшая мне высокого блондина — любовь всей жизни. Я училась тогда классе в четвертом и прогуливала уроки вместе с верной Арбузовой в привокзальном скверике. Носатая смуглая женщина в яркой шали, сидящая на соседней скамейке, подозвала нас к себе, расспросила, кто мы и что здесь делаем, и велела возвращаться на занятия. А потом сказала напоследок «всю правду», глядя на мою перемазанную чернилами ладошку…

— Даша! — Охотник тряс меня за плечи без всякой приличествующей моменту нежности. — Ты витаешь в облаках!

— Я слушаю, — сообщила я, сфокусировав взгляд, и покраснела.

У Ларса на подбородке была ямочка, к которой мне очень хотелось прикоснуться, а золотистые ресницы отбрасывали кружевную тень на скулы.

— Мне очень жаль, что я втянул тебя, глупенькую, наивную полукровку, в эту историю. Жаль, что наложил чары, чтобы ты согласилась на переход, и жаль, что я уже ничего не в силах изменить.

Я задохнулась. Блондин равнодушно отпустил мои плечи и кивнул:

— Пошли! Мне еще предстоит разыскивать родственников нашего маленького нюхача.

Остаток пути я страдала. Плакать не хотелось, хотелось выть в голос, широко раскрыв рот, всхлипывая и размазывая по щекам злые горячие слезы. Вот так вот, наивная полукровка, Дарья Ивановна, и разрушаются девичьи мечты. Вы, значит, придумываете себе всякие романтические обстоятельства, стараетесь забыть о том, что предмет вашей страсти еще полчаса назад с верховными ведьмами тискался, а он, оказывается, вас просто пожалел.

— Боязни суши у тебя не наблюдается? — Ларс ловко спрыгнул на траву и протянул мне руку. — Твердая земля, поверхность… Непреодолимый ужас чувствуешь?

— Нет, — гордо проигнорировала я помощь. — Отойди, а то еще придавлю ненароком.

Он бы, может, и успел отскочить, если бы камни под ногами вдруг не заходили ходуном, как будто стряхивая меня. Я широко раскинула руки и полетела вниз. Подмять под себя крупного высокого мужчину — это, доложу я вам, непередаваемое ощущение. Абсолютная власть над миром, наверное, вызывает похожее чувство.

— Как ты, жива еще с таким вестибулярным аппаратом? — покряхтывая, поинтересовались снизу.

Я даже зажмурилась от удовольствия, представляя, какие лиловые синяки появятся на моем спасителе через пару часиков. И правильно, ломать романтический настрой прекрасным дамам должно быть еще и больно.

— Всегда находится кто-то, у кого с этим самым аппаратом все хорошо.

Я поднялась, потянулась и посмотрела назад. Скалистый гребень, по которому мы только что шли, исчезал под водой.

— Поэтому так важно четко рассчитать время перехода. Иначе пришлось бы добираться до берега вплавь.

Я пожала плечами. Сообщать о своей давней гидрофобии было излишне, как и о том, что плаваю я с изяществом лома.

Утоптанная тропинка уводила от берега. По ней мы и пошли. Флора была привычной — обычная зеленая трава, невысокие кусты подлеска, ноздреватая кора древесных стволов. Минут через двадцать тропка вывела нас на большую поляну, в центре которой возвышался старый дуб.

— Ждать будем здесь. — Ларс достал, из рюкзака каремат веселенького розового цвета, расстелил его под деревом и жестом предложил мне присесть.

— А разве не нужно первым делом развести костер и поставить палатку? — блеснула я полученными еще в школьных турпоходах знаниями.

— Никогда не зажигай огонь в лесу маленького народца. Пожаров они боятся больше всего. А нарушителя могут и покалечить.

Ларс устроился прямо на земле, что-то усиленно разыскивая в недрах своего рюкзака. А еще потом говорят, что это в дамских сумочках бардак. Я, например, в своей сумке любую вещь на скорость найти могу с закрытыми глазами. Хотя и таскаю с собой всегда уйму всего полезного: записную книжку, десяток ручек, салфетки, запасные колготки, два комплекта ключей, новый зонт, который служит скорее талисманом от дождя, чем средством защиты от оного, пачку каких-нибудь крекеров на случай приступа голода, бутылочку минеральной воды, чтоб не питаться всухомятку, косметичку с набором первой необходимости, чтоб, не дай бог, не скомпрометировать себя в обществе блестящим носом, зарядку для телефона, сам телефон…

— Вот ты где! — Блондин поднял серебряное тельце Пака на ладони, как будто демонстрируя всем желающим. — Передайте Бусинке, что с ее сыном случилась беда.

Ветер тревожно взвыл в кроне дуба: «Бусинка, Бусинка, беда, беда…» Стая птиц сорвалась с веток. Нам на головы посыпались желуди и сухой древесный мусор.

— Она сейчас будет, — сказал Ларс. И, положив Пака на мой коврик, растянулся на траве. — Подождем.

Лучший способ организовать панику — попросить всех сохранять спокойствие.

NN

Про крокодилов рассказывают страшные вещи. И хитрые они, и жестокие, и могут часами подкарауливать добычу, притаившись в прибрежной воде. Я была спокойна, как крокодил на отдыхе. По крайней мере, мне хотелось, чтобы все было именно так. Подумаешь, стая насекомоподобных фей! Одной фобией стало меньше, когда я представила всю эту размахивающую колюще-режущими предметами братию в коллекции своего отца. Да уж, профессор Кузнецов со своим разящим сачком для ловли бабочек живо поставил бы их на место — в аккуратные застекленные рамочки с подписями на латыни. Я бы ему еще и помогла. Вот еще одна хамоватая малявка попытается цапнуть меня за выступающую часть тела, я сама начну коллекцию собирать!

— Брысь! — отмахнулась я от настырного фейка. — Ларс, сделай что-нибудь, а то я орать начну!

Блондин увлеченно беседовал с крошечной рыжей бабенкой, которая сидела на его ладони. Пухлая дамочка была облачена в алые доспехи (судя по виднеющимся на пластинах точкам, из крылышек божьей коровки) и вооружена десертной вилкой.

— Я занят. — Охотник даже не посмотрел в мою сторону.

У-у-у! Шовинист!

— Всем приземлиться и соблюдать тишину!

Ага! Так они меня и послушались. Давай, Дашка, ты же можешь! Где твой легендарный уговаривающий голосок? Я глубоко вздохнула. Растрепанный крошечный блондин (вот, опять блондин!) с ножом наперевес кувыркался в воздухе в сантиметре перед моим носом.