Ника продержалась в доме часа три, периодически выскакивая на воздух и судорожно глотая кислород. Труп был чудовищно несвеж. Но и пролежала женщина дней пять, теперь представляет собой большой кусок тухлятины. Однако человеческая тухлость ни с чем не сравнима, а также без меры противна, и главное — отвращение невозможно победить.

Ника присела на пенек во дворе, полагая, что больше не сможет войти в дом. Стыдно. Надо закаляться. Это реально при одном условии: если она постоянно будет ездить на места преступлений с несвежими трупами.

— Бе-е! — покривилась она. Нелегкая задача.

Из дома вышел Валдис с мобильником, Ника собралась, состроила оптимистичную мину, будто с ней все в порядке. Он подошел вразвалочку, нажимая на кнопки.

— Кому звонишь? — поинтересовалась Ника, хотя ей это было неинтересно. Но пусть он не думает, будто она размазня.

— Не-а, не звоню. — Он, к счастью, был поглощен телефоном, на Нику ни разу не взглянул. — Это труба Роменской, мы нашли зарядное устройство, подзарядили ее. Я смотрю, кто ей звонил…

— Ты же не знаешь этих людей.

— Не знаю, — подтвердил он. — Честно скажу, знать их у меня нет желания, но нам придется встретиться с приятелями Роменской. В первую очередь с теми, кто часто звонил ей… Ай, как интересно!

— Что? — вытянула шею Ника. Не хотелось вставать с пенька, потому что в положении стоя у Ники кружилась голова. — Что ты там нашел?

Валдис присел на корточки, показал ей дисплей:

— Читай. Читай подряд.

— Клара… Клара… — читала она. — Клара… Кла… Но с таким именем полно женщин.

— Правильно уловила мою мысль. Только это номер телефона той самой Клары, а не другой. Эта же Клара звонила Красавчику.

— Не может быть. Хочешь сказать, что ты запомнил номер?

— А я феномен, — похвастал Валдис и рассмеялся. — Шучу. На самом деле очень несложно запомнить длинный ряд цифр. Я же знал, что нам предстоит выяснить, кто такая Клара, поэтому запомнил номер зрительно. Сфотографировал в памяти, поняла?

— Нет.

— Ну, смотри. Восьмерку выбрасываешь, потому что все номера начинаются с нее. Потом выбрасываешь следующие три цифры, это номер фирмы, а фирм немного, все мы их знаем. Дальше идет индивидуальный номер, его и следует сфотографировать глазами, поняла?

— Все равно мне не запомнить, я не люблю цифры.

— Потренируйся. Иногда память спасает жизнь. Не веришь? Был у меня приятель, тоже опер, но со стажем, я тогда только пришел в милицию. Его внедрили в банду, но на главаря выйти не удавалось. Главари не всегда соответствуют представлению о бандитах, часто это люди с положением. И вдруг óпера раскусили, только гадали: он просто стукач или в органах служит. Скрутили его, бросили в комнату, откуда не убежишь. Взаперти он просидел неделю. Его, конечно, били сурово, но признаться — это подписать себе смертный приговор. Он заметил, что главный палач все время разговаривал по мобиле с одним и тем же человеком, обращался к нему уважительно, все вопросы решал с ним. Однажды случайно увидел номер, пары секунд хватило, чтобы он запомнил его. Запомнил по привычке, не зная, пригодится ли. А вскоре выдался случай. Парня, который охранял его, позвали, тот вышел, забыв мобилу. Мой приятель успел позвонить и назвал номер предположительно главаря, заодно сказал, что ему самому крышка. Ну а мы сработали оперативно. И когда взяли всеми уважаемого человека… в общем, дальше было дело техники, моего приятеля спасли, правда, он провалялся месяц на больничной койке. Видишь, как полезно запоминать цифры?

А Ника была далека от поучительного примера. Валдис разговаривал с ней как с товарищем, но этого же мало. Ей так хотелось стать настоящей женщиной, от поступи которой все замирают. И чтобы, когда она произносила «следователь прокуратуры», видеть уважение на лицах людей. Пока же получается обратный эффект. Первая реакция людей — недоверчивая усмешка, потом удивление, будто она кузнечик, представляющийся слоном, а потом и вовсе снисхождение, но это в лучшем случае. Хочется, чтобы зампрокурора не делал кислую гримасу при виде ее. Еще хочется любви, любить самой и знать, что ее любят, чтобы земля вертелась и жизнь горела, чтобы все было по-настоящему…

— У меня никогда так не получится, — возразила она вслух своим мечтам.

— Получится, — убежденно сказал Валдис. — Это просто, надо лишь сконцентрировать внимание на короткий миг и запустить память.

— Конечно, надо, — вздохнула Ника, но ее «надо» подразумевало изменения, которые она должна была сделать в себе, чтобы стать идеалом.

Появился Платон, направил на Нику и Валдиса прицельный глаз, подошел, закурил. Валдис поднялся с корточек, спросил:

— Ну что там?

— Похоже на самоубийство.

— Семен Семенович сказал? — уточнил Валдис.

— Он тоже. Стреляла в висок и в упор. Сократ Викентьевич обнаружил отпечатки пальцев на пистолете, предположительно эти отпечатки принадлежат Роменской. Точно такие же на бутылке и стакане, который лежал у ее ног.

— А как же резиновая игрушка? — Валдис выставил указательный палец.

Платон пожал плечами, стряхнул пепел с сигареты и добавил:

— Семеныч обещал сделать смыв с ладоней, если она стреляла в себя, то должны остаться частицы пороха.

— Птенчики! — На пороге появился Сократ Викентьевич с записной книжкой. — А у нас ценная находка. Записная книжечка!

— И что в ней ценного? — спросил Валдис.

— Почерк. Ну, тут еще есть разные записи, это, господа следователи, расшифруете сами, а вот почерк принадлежит левше.

— Пистолет мы нашли под правой рукой, — сказал Платон. — Но человек, если пишет левой, выстрелил бы в себя тоже левой.

— Совершенно верно глаголете, друг мой, — кивнул Сократ Викентьевич. — Но с выводами подождем, пока не скажет своего веского слова Семеныч.

Ника от досады на себя чуть не заплакала. Все так или иначе приносят пользу, короче, работают, одна она борется с физиологическими особенностями. Мало того, еще и мечтает черт знает о чем. Как это называется? Нет, лучше не отвечать, иначе разовьется комплекс неполноценности.

Домой Яша приехал поздно, но Эля всегда его дожидалась, хотя он не настаивал. Стол был накрыт, Эля лишь разогрела еду, поставила перед мужем, сама села напротив, подперла щеку ладонью. Если говорить о Яше с точки зрения постороннего, то речь пойдет прежде всего о его внешности, и ее оценка прозвучит примерно так: мог бы родиться и краше. Конечно, Яшу на одну полку с секс-символами не поставишь, но кто сказал, что любят за лоб, нос, уши и конечности? Разумеется, любят и за это, но после того, как полюбят личность. Сначала Эля увидела в нем интересного человека, потом заботливого, ласкового мужчину, потом он показался ей красивым, а любовь пришла сама собой.