– Тебя что-то тяготит, Магнус. Это внушает беспокойство не только мне, но даже твоим слугам. Ты все время молчишь, потом вдруг набрасываешься на людей ни за что ни про что, кричишь на рабов. Даже перестал спать с Сирой.

– Ха! Да она не вылезает из моей постели! В тот день, когда я вернулся, она даже ходила с трудом.

– Но потом ты забыл ее. Она места себе не находит, думает, что чем-то огорчила тебя.

Магнус пожал плечами, взгляд его снова устремился вдаль. Почему Ингун так волнуют чувства рабыни и его отношения с ней?

– Ты встретил женщину, которая лишила тебя покоя, да?

– Ты сейчас похожа на собаку, которая играет с костью, прежде чем разгрызть ее, – рассмеялся Магнус.

– Нет, братец, мне не до смеха, – ответила она, ласково касаясь его руки. – Отец тоже беспокоится за тебя. Он заметил, что ты больше не пьешь и не веселишься с друзьями, и говорит, будто ты ведешь себя, как глупый влюбленный мальчишка, что в крови твоей сейчас кипит ярость, которая в конце концов обратится против тебя самого.

Магнус равнодушно пожал плечами. Сестра говорила правду, но ему не хотелось ни с кем обсуждать свои переживания. Он надеялся, что его матросы, которые знают о существовании Зарабет, будут держать язык за зубами. Это не касается никого – ни отца, ни братьев, ни сестры.

Внезапно лицо Магнуса озарила мрачная улыбка. Он принял решение и почувствовал, как с его души свалился камень.

– Завтра я отплываю. Приготовь провиант на тридцать дней пути для двенадцати человек. Я отправляюсь торговать в Бирку. Поторопись, Ингун.

Сестра и хотела бы возразить, но не подчиниться не могла. Она не верила Магнусу. Что ему делать в Бирке? Тем не менее задавать вопросы не стала, а молча отправилась выполнять приказание. Через несколько минут Ингун обернулась и увидела, что суровый Магнус все еще смотрит на холодную водную гладь фьорда.

Что он видит?

Олав умер на рассвете в страшных муках. Всю ночь Зарабет провела у его постели. Девушка была испугана и, хотя понимала, что ничем не может облегчить страдания отчима, считала своим долгом находиться рядом с ним. Перед самым концом Олав перестал узнавать Зарабет и все время вспоминал ее мать, со слезами на глазах признаваясь ей в любви и упрекая за давнее предательство.

Зарабет долго держала его худую остывающую руку в своих ладонях.

Это случилось неожиданно. Накануне вечером Олав прекрасно себя чувствовал и даже весело насвистывал, подсчитывая прибыль от дневной торговли. И вот спустя двенадцать часов он мертв.

Зарабет помогла Имаре и Ланнии, пожилым вдовам, без которых не обходились ни одни похороны в городе, обмыть и обрядить покойника. Она молча и неторопливо выполняла распоряжения Ланнии, когда в комнату вошла Токи.

– Ну и вонища здесь! – поморщилась она. – Зарабет, сделай что-нибудь! Здесь невозможно находиться!

– Придержи язык, – осадила ее Имара, сурово хмурясь. – Здесь сейчас живет смерть, и так будет до завтрашнего утра.

Зарабет очень устала после бессонной ночи и мечтала только о том, как бы поскорее добраться до постели и выспаться. Но пока это невозможно. Еще нужно все подготовить для похорон, ведь как-никак этот человек считался ее мужем.

– Скажи, Токи, за что ты так ненавидишь Олава? – спросила Зарабет просто из любопытства. – Ведь он простил тебя и снова принял в своем доме. Вы с Кейтом, как и прежде, ужинали с нами каждый вечер. Так почему ты так жестока к Олаву?

– У меня нет к нему ненависти, – пожала плечами Токи. – Просто я не хотела выходить за Кейта, а родители заставили меня сделать это. Мой муж не такой удачливый торговец, как его отец. Олав требовал от нас подчинения собственной воле, полной покорности, а платил за это не так уж щедро. Он прямо-таки голову потерял от тебя. И только потому, что ты окрутила его, отвернулся от Кейта.

У Имары лопнуло терпение. Она выпрямилась во весь свой внушительный рост, расправила широкие плечи и, сжав кулаки, так что под широкими рукавами платья стали видны напрягшиеся мускулы, подошла к невестке покойного, которая тут же сжалась в комок от страха.

– Убирайся вон, Токи. Чтобы духу твоего здесь не было до тех пор, пока не научишься держать язык за зубами.

Ланния, сгорбленная старуха с жидкими седыми волосами, тихо заметила, не отрываясь от своего занятия:

– Мать у нее ведьма, и Токи вся в нее. Не обращай внимания, Зарабет.

И Зарабет тут же забыла о Токи. Молодую вдову больше волновала Лотти, которая сидела в углу и играла. Девочка вела себя на удивление тихо, даже слишком тихо.

Зарабет тревожила их дальнейшая судьба. Теперь, после смерти Олава, что будет с ней и Лотти?

На следующий день после похорон все стало ясно. Пришли друзья Олава, члены городского совета старейшин, двое стариков с морщинистыми лицами и добрыми улыбками. Зарабет налила им по бокалу меда и стала почтительно ждать, когда они сообщат ей о цели своего прихода.

– Олав оставил тебе по завещанию все свое имущество: дом, лавку, товары. Он не хотел, чтобы наследником стал его сын.

Зарабет не поверила отчиму, когда он сказал о том, что изменил завещание в ее пользу. Она не сомневалась, что в конце концов Олав простит сына и не станет так жестоко наказывать за поганый язык его глупой и злой Токи.

– Но как же Кейт? Это несправедливо. Олав, конечно же…

– Дело обстоит так, как мы сказали, – ответили старейшины, с недоумением глядя на нее как на помешанную. – Многим кажется странным это решение, что верно, то верно. Но ты молода и красива – вот ответ на все вопросы. Как бы то ни было, Олав именно этого хотел, и воля твоего покойного мужа будет выполнена.

Старейшины исполнили свой долг и поспешили покинуть дом. Людям неприятно находиться там, где еще совсем недавно лежал покойник и, возможно, до сих пор витает его дух. И все же Зарабет смутил их внезапный уход. Во время разговора старейшины были с ней предельно сдержанны, хотя до сих пор девушка знала их как милых и добрых людей. Они с одобрением отнеслись к их браку с Олавом или по крайней мере искусно притворялись, что это так.

Зарабет помнила, как оба старика веселились на их свадьбе, налегая на выпивку и не упуская случая ущипнуть пониже спины служанку, которая обносила гостей напитками. Они смеялись и хлопали Олава по плечу, поздравляя его и отпуская сальные шуточки о предстоящей брачной ночи. Теперь их трудно было узнать.

Следующие двое суток Зарабет проспала, восстанавливая силы после похорон Олава. Обряд совершался по христианской и языческой традициям. Ее мужа опустили в могилу и у основания могильного холма водрузили камень с выбитой надписью.

* * *

Через два дня Зарабет взяла Лотти на прогулку. Это был по-летнему жаркий и солнечный день, к тому же безветренный. На улице невозможно было продохнуть от вони. Зарабет приветливо помахала соседям, которые проявили чуткость и не досаждали визитами. Девушке показалось, что они как-то странно реагируют на приветствие – делают вид, будто не заметили ее, и поспешно отворачиваются. Что-то неладно!