пороге убьют. Так что получай свой блюз, Гриша. И дождь, как по заказу, — всё, как мы любим.

До набережной Фонтанки я добрался почти бегом. Чтобы увидеть, как небольшой пароходик с гордой надписью «Речной трамвай. Васильевский остров» отчалил прямо перед носом. Мне на том острове делать было нечего, но вот оказаться в недосягаемости от преследователей хотелось очень. Но тут я заметил пришвартованный к тому же причалу катер.

— Что, господин хороший, на трамвай опоздали? — окликнул меня владелец катера.

— Есть такое дело, — ответил я.

— Так садитесь, я вас на Васильевский куда быстрее того парохода отвезу, — предложил он.

— Благодарю. А на Мойку к Поцелуеву мосту сможете?

— Да запросто, сударь. Один рубль, четверть часа — и вы у Поцелуева.

— Поехали!

Он протянул руку, помог заскочить на катер. Отвязал суденышко от причала, завел мотор. Тут мои преследователи перешли на бег, но им не повезло: когда они вбежали на причал, между ним и катером было уже метров десять воды. Иных плавсредств поблизости не заметно.

— Кого-то вы сильно заинтересовали, сударь, — заметил катерник.

— Бандиты, — ответил я уверенно. — Вчера на меня напали трое, мимо шел офицер, перестрелял их. Но, возможно, кто-то там еще был, запомнил меня и теперь жаждет отомстить, хотя, видит Бог, я не понимаю, за что.

— Эвон, как бывает, — покачал головой водный извозчик. — Но, барин, за такое беспокойство доплатить бы не худо…

— Но тогда и поедем побыстрее, не так ли? — я достал из кармана купюру наудачу, оказалась трёшка. Протянул «таксисту» Сам при этом отметил, что, потерпев фиаско, преследователи отнюдь не стушевались, но побежали на набережную, где почти сразу остановили лихача. Так что преследование пока продолжалось.

— Со всем нашим пониманием, ваше благородие! Отставной кондуктор Степанов в вашем распоряжении! — бывший моряк спрятал трёху, за что-то дернул и катер прибавил ход.

Стоит отметить, что движение среди бела дня в пятницу что по самой Фонтанке, что по набережной было изрядным. То мы медленно расходились со встречными и попутными лодками и пароходиками, то наши преследователи на берегу попадали в затор. В итоге оторваться от них пока не получалось. Наконец, уже за Вознесенским проспектом, я увидел, как у преследовавшего нас экипажа отвалилось колесо. Мысленно выдохнул и позволил себе немного расслабиться.

Повернули в Крюков канал, в нем движение оказалось менее интенсивным, так что совсем скоро я распрощался со Степановым у Поцелуева моста, и под зонтом побрел ко дворцу — сдаваться.

С набережной Крюкова подлетел фаэтон, из него выскочили все те же мои преследователи. У одного в руке револьвер, у второго — воспетый революционными романтиками «Маузер».

— Стоять, Нойманн! — рявкнул тот, что с револьвером. — Руки вверх!

Я, конечно, никаким местом не Нойманн, но два ствола — не тот аргумент, который хотелось бы сейчас оспорить. Поэтому послушно остановился и поднял руки вверх: в левой — кофр с гитарой, в правой — зонтик.

— Что вам угодно, господа? — спросил, как мог, учтиво.

Один молча вырвал из моей руки кофр, второй охлопывал карманы.

— Оружия нет, — протянул рассеянно.

— В чемодане — гитара. Правда, странная, квадратная какая-то. Больше ничего, — севшим голосом произнес второй.

— Вы кто такой, сударь? — не отводя от меня револьвера, спросил первый. Немногочисленная публика, шедшая куда-то по своим делам, завидев эту мизансцену, спешила оказаться как можно дальше. Но вот городовой, наоборот, храбро мчался прямо к нам через Поцелуев мост.

— Распутин, Григорий Ефимович, — честно ответил я.

— Издеваетесь? — вскипел тот, что осматривал гитару.

— Молодой человек, поаккуратнее с инструментом, пожалуйста, — попросил я — мне он очень дорого обошелся.

Первый что-то резко сказал по-немецки, обращаясь ко мне.

— Простите, не понимаю, не знаю языка. Если вам не нравится русский, можем поговорить по-английски. — Я видел, что происходит какая-то глупость, но разозлился всерьез.

— А! — довольно воскликнул второй. — То есть вы не немецкий, а английский шпион?

— Молодой человек, — вздохнул я. — Вас в детстве по голове не били? Британская империя — наш союзник по Антанте, вообще-то.

— С такими союзниками никаких врагов не надо, — процедил первый, убирая револьвер. — Примите извинения, сударь. Ошибка вышла.

— Господин штабс-капитан, а если он все же шпион? — спросил юноша с маузером, возвращая мне кофр.

— Без вариантов, корнет, — стараясь не глядеть на меня, произнес штабс-капитан. — Идёмте.

— Господин корнет, позвольте дать вам совет, — сказал я. — Лет через двадцать, если будут затруднения со службой, езжайте в Москву. Там на Лубянской площади в доме страхового общества «Россия» найдете господина Ежова, Николая Ивановича. Без работы точно не останетесь.

Набирая в грудь воздух и вставляя в рот свисток, до нас домчался городовой. Знакомый такой.

— Не трудитесь, господин Парамонов, — сказал я. — Уже все разрешилось, и господа принесли извинения.

— Кто такие? — с подозрением спросил он. Штабс-капитан показал ему какую-то бумажку, Парамонов вытянулся и взял под козырек. Разошлись.

— Что вы за человек, Распутин? Кажинный день в какой переплет залетаете.

— И не говорите, самому надоело. И Распутиным быть надоело пуще всего… Кстати, не удовлетворите любопытство? То я вас у Исаакия встречаю, то, наоборот, тут. А где ж участок-то ваш?

— А кудой начальство пошлет. Доброго дня, — козырнул Парамонов и поспешил меня оставить.

Из донесения начальника отдела центрального военно-регистрационного бюро ГУГШ Российской Империи подполковника Балашова А. А.

…таким образом, для наблюдения за агентом германского генерального штаба Иоганном-Готлибом фон Нойманном были выделены опытный сотрудник Бюро капитан Ярославцев, а также прикомандированные накануне офицеры: штабс-капитан Денисов и корнет Болоховитинов. Оба — офицеры военного времени, оказались в Петрограде в ожидании предписания по излечении от полученных на фронте ранений. Капитан Ярославцев успешно вёл фон Нойманна от вокзала до центра города, где тот предпринял попытку затеряться в Гостином дворе. Ярославцев, однако, след не потерял, тогда как Денисов и Болоховитинов переключились на слежку и последующее преследование сходно одетого человека, которого они в результате погони настигли близ Поцелуева моста и, угрожая оружием, произвели обыск. Детали оного оба изложили в прилагаемых рапортах. На мой взгляд, даже будь на месте неизвестного прохожего настоящий агент, они бы его упустили — настолько бездарно была осуществлена акция. Ярославцев же был вынужден продолжать наблюдение в одиночку, что привело к провалу: Нойманн быстро его раскрыл, после чего, подкараулив в безлюдном месте, ранил выстрелом в ногу и скрылся в неизвестном направлении…

(Резолюция начальника бюро содержит непечатные слова, посему публикации не подлежит).

* * *

— Милостивый государь! — начала великолепная Зинаида Николаевна. — Извольте знать, что мы вам поверили и возлагаем на вас определенные надежды. Вынуждена напомнить, сударь, что точность — вежливость королей, а благородного и порядочного