Он рассматривал меня с покровительственной насмешкой, очень уж быстро эта сволочь свыклась с неуязвимостью. Бессмертие еще не прочувствовала в полной мере, а вот неуязвимостью просто наслаждается…

— Уважаю наглых, — сказал он, — ты еще сопляк, не знаешь, что мир совсем не таков, каким кажется.

— Ну да, — сказал я, — и ты не такой?

— И я, — согласился он.

— Мордой не вышел, — сказал я нагло. — Ты без доспехов… и меча? Хочешь на кулаках? Ты здоровый бык, но я здоровее!

Он захохотал.

— Люблю наглых. Сам такой, но ты вообще… Хочешь, возьму на службу?

Я изумился.

— С какой стати?

Он сказал торжествующе:

— Мне было предначертано править миром!

— Все пророчества ложь, — отрезал я. — Ты еще о конце света расскажи. Да и не было такого пророчества, думаю…

Он расхохотался..

— У меня в замке астролог. Он все прочел по звездам! А они никогда не врут.

— Астрологи?

— Звезды, дурень!

Я спросил ядовито:

— А сами астрологи?

— Мне соврать побоится, — объяснил он загадочно.

— Ну да, — согласился я, — если побоится, тогда угодное тебе напророчит.

Он поинтересовался:

— И ты?

— Любой интеллигент, — уточнил я.

Он нахмурился, услышав незнакомое слово.

— А ты кто?

— Я уж точно не интеллигент, — ответил я с достоинством. — Где ты видел интеллигента с мечом в крепкой длани?

Он ответил со смешком:

— Ты мне нравишься, наглец. Я беру тебя на службу.

Я взялся за дубину.

— Если победишь.

Он посмотрел с интересом на посох Тертуллиана.

— У тебя же меч в ножнах!

— Но ты же без меча? — сказал я с достоинством.

Он захохотал.

— Ну наглец…

Он пошел на меня, растопырив руки, даже не пытаясь уклониться от удара. Я с трепещущим сердцем, больно не нравится его уверенность, сказал люто:

— Получи!

Он безбоязненно смотрел на мой замах. Я с силой треснул его по голове. Он ахнул, ноги подломились, рухнул на колени, а в глазах даже не страх, а дикое непонимание.

Услышал его болезненный шепот, переходящий в хрип:

— Но я же…

Я хотел сказать что-то красивое, надменное, возвышающее меня и принижающее его, однако ощутил, как губы затряслись, потом затрясло всего, и я заорал, почти не осознавая, что выкрикиваю:

— Ничтожество!.. Тварь болотная!.. На что употребил свое бессмертие?.. Если бы помогал бедным людям… хотя на хрен им помогать, я бы сам не стал… ага, если бы стал ученым алхимиком, раскрывал тайны природы… я бы сам тебя в жопу поцеловал!.. За вечную жизнь можно так продвинуться, все бозоны открыть… А что сделал ты?

Он прохрипел затравленно:

— Но я… а ты бы не так?

— Не так, — отрубил я.

Он попытался подняться, я торопливо спрыгнул на землю, арбогастр фыркнул и отступил, пятясь задом.

Я задержал дыхание и торопливо ударил снова, на этот раз увереннее и куда сильнее. Череп барона треснул, как глиняный горшок, долго простоявший на солнце.

Кровь из щелей ударила горячими фонтанчиками. Он завалился на бок, вытаращенные и уже мертвые глаза вперили взгляд в мое лицо, я отступил на шаг и без сил оперся на палицу, внутри нарастает жажда продолжать крушить, я же могу разнести весь замок, перебить там все, нет на свете невиновных, убивать, крушить, истязать, сажать на кол…

Я напряг тело, по нему идут горячие волны и бьют в мозг. Террос, пользуясь случаем, пытается выбраться из заточения и взять верх, мое «я» позорно отступает, слишком уж тоненькая и слабенькая человечность в двуногом, что стало царем природы именно за счет жестокости и бесчеловечности…

— Нет, — прохрипел я. — На место, тварь рычащая… Или я найду способ вообще убить тебя… Без остатка.

Из-под земли поднялись угольно-черные тени с размытыми очертаниями. Они показались похожими на клочья грязного тумана, но в них исчезает не только свет, но и, как мне показалось, даже материя.

Я даже не рассмотрел, сколько их там, они то сливаются в одну общую массу, то разделяются, а когда окружили тело барона Вимборна, у того из раскрытого рта неохотно начал подниматься черный дым.

Все происходило совершенно бесшумно, но я отчетливо услышал или ощутил их ликующий визг, совершено нечеловеческий. Черные лапы ухватили этот дымок, выдернули целиком из тела, будто нечто скользкое и отчаянно барахтающееся.

Я услышал отчаянный крик Вимборна, а тени, держа крепко его черную душу, стремительно ушли в землю.

Из меня дрожь постепенно уходила, как мне почудилось, тоже в землю, та принимает все и всех, а когда сзади на затылок упала горячая волна воздуха, я уже не подпрыгнул с диком криком паники, а сказал, не оборачиваясь:

— Зайчик, я тебя тоже люблю. Сейчас домой… подожди чуть, а то ноги трясутся, в седло не поднимусь.

В поместье Вимборна я задержался ненадолго, только для того, чтобы догнать тех орлов, что на рассвете галопом мчались мне навстречу из замка.

Они уже были в деревне, где, упиваясь безнаказанностью, вытаскивали из домов девушек и молодых женщин себе и хозяину на потеху, с удовольствием били всех встречных, это же какое наслаждение для подонков: бить и не получать сдачи!

Порубил почти всех, воины из них никакие, а двух рассвирепевшие крестьяне завалили сами, связали и попросили оставить им, таким сволочам простой казни мало.

— Верно, — согласился я. — Посадите их на колья, чтоб с недельку корчились!.. Им все равно смерть, а вам приятно. Да и других мерзавцев устрашит… хоть немного.

— Спасибо, господин!

— Принц Ричард Длинные Руки, — сказал я с достоинством. — Всегда стоит на защите демократии, что значит… ну, вас защищаю, морды! Замок можете взять на разграбление, а можете и сами там устроить коммуну.

— Спасибо, добрый лорд!

— Следите друг за другом, — сказал я, — чтобы никто не стал на место барона, больно это соблазнительное место…

Они прокричали:

— Спасибо, лорд!

По-моему, они так и не поняли, что я не просто рыцарь Ричард, а тот самый Ричард, здесь мое имя еще не прогремело, как жаль, я привстал на стременах, улыбнулся белозубо, пусть запомнят такого благородного красавца.

Они кричали, женщины поднимали на руках младенцев и показывали им меня, а я повернул арбогастра в сторону юга и сказал ему тихонько: