— Тогда получается, что ее любовник и есть возможный фальшивомонетчик? — неуверенно произнес Красицкий.

— Вполне возможно, но, может быть, это и не совсем так.

— Вообще-то отель «Люнивер» пользуется дурной славой. Там собирается очень разная публика, от честных игроков до шулеров. По ночам ресторан превращается в кафешантан. Есть там комната для игры в карты и на бильярде. В номерах верхнего этажа иногда проходят такие оргии!.. Вот уж не думал, что моя жена опустится до того, что станет ходить по «Люниверу». Ирония судьбы заключается в том, что по пятницам я сам часто там играю. Да‑с… — Барон закрыл лицо руками, потом снова взглянул на Ардашева и сказал: — Клим Пантелеевич, я вам хорошо заплачу… пожалуйста, отыщите этого негодяя. Он назвал портье вымышленную фамилию. Это неспроста. Иначе полиция уже давно бы арестовала убийцу.

— Об убийстве пока говорить рано. Я согласен, смерть странная, но нужны доказательства, подтверждающие вашу гипотезу. А их пока нет. Что касается денег, то я их не возьму, как и не стану обещать вам, что отыщу спутника вашей покойной супруги. Поверьте, полиция сделает это быстрее. К тому же я в Киеве ненадолго. Тем не менее я готов осмотреть место этого трагического происшествия, хотя и не знаю, — пожал плечами Ардашев, — будет ли с этого толк…

— Едем прямо сейчас?

— Да.

II

От дома Могилевского, расположенного на Большой Владимирской, до отеля «Люнивер» дорога заняла всего четверть часа. Надо отдать должное и барону. Автомобилем он управлял мастерски. Вскоре «Форд» остановился у главного входа гостиницы.

Портье узнал барона. Он вновь выразил свое соболезнование и безропотно предоставил ключ от номера. Да, комната была как раз на самом последнем этаже. Она ничем не отличалась от других номеров дорогих отелей: тот же ковер, большая кровать, два кресла, столик, стул и стол. А вот ванна удивляла своими размерами. Она была не меньше сажени. В ней могли сразу купаться два человека.

— Я понять не могу, как она в ней утонула, — тихо вымолвил барон. — Даже если представить, что она потеряла сознание…

— Но почему же? — произнес Ардашев. — Можно подмешать снотворное, дождаться, пока человек заснет, и потом просто утопить его спящим. И вода в легких окажется, и следов сопротивления не будет.

Красицкий оторопело уставился на Ардашева и проронил растерянно:

— Как просто. Почему же я сам об этом не догадался? Правда, полиция, произведя вскрытие, сказала, что ничего подозрительного не нашла. Но про снотворное никто из них даже не упомянул.

— Справедливости ради стоит заметить, что это не единственный способ лишения человека жизни в воде без нанесения ему телесных повреждений… Ну да ладно, не будем об этом. А что говорят горничная и портье? Запомнили они человека, снявшего номер?

— Нет. Горничная в номерах еще не успела убрать. А портье говорит, что постоялец так и не появился. Он оплатил номер на сутки. Увидев мою жену, портье постеснялся спросить, к кому она шла.

— Так-так, — задумчиво проронил статский советник, и, выйдя из ванной, остановился в прихожей. Рядом со шкафом в стене имелась небольшая дверца. Она оказалась запертой. — А что здесь, не знаете?

— Обычно хранят какой-нибудь инвентарь.

— А портье тот же самый, что был вчера?

— Да. Его напарник заболел, и он, бедолага, уже третьи сутки дежурит. Несмотря на это, хозяин решил его рассчитать. Провинился. Данные паспортов не записал. Уверяет, что все из-за усталости.

— Надобно с ним побеседовать. Пойдемте.

Портье выглядел измочаленным и на вопросы отвечал неохотно. Видимо, его уже изрядно извели полицейские, и ему наскучило повторять одну и ту же историю, в которой он выглядел не лучшим образом. Когда Ардашев попросил его описать внешность гостя, оплатившего комнату 145, служащий гостиницы только пожал плечами. Фамилия Ветров была выбрана, очевидно, в насмешку. Паспортные данные отсутствовали. Такая же картина обстояла и с постояльцем 146‑го номера. Он был зарегистрирован как Иванов. Выяснилось, что и его паспортные данные отсутствовали.

— Ну, хорошо. Допустим, вы не запомнили человека, который оплатил комнату под номером сто сорок пять, но, надеюсь, вы сможете описать мне человека, остановившегося по соседству?

— В сто сорок шестом? — переспросил портье.

— Именно.

— Обычный. Такой, как все. Я его видел дважды: когда он оплачивал и когда съехал.

— Это был высокий молодой человек лет двадцати пяти, с аккуратно постриженными усиками, в костюмной паре, белой сорочке, при галстуке и с тростью? И говорил он с легким польским акцентом, так?

Служащий гостиницы завороженно смотрел на Ардашева, не в состоянии произнести ни слова. В ответ он лишь кивнул.

— Что ж, ваши показания меня вполне устраивают. Пойдемте, Александр Модестович. Больше нам здесь делать нечего, — проговорил статский советник и зашагал на выход.

— Позвольте, Клим Пантелеевич, а как вам удалось установить внешность человека, снявшего соседний номер и даже указать на польский акцент? — уже на улице спросил барон.

— Это была лишь моя догадка, но она подтвердилась.

— Это описание напоминает мне одного моего знакомого.

— И кто он?

— Так, картежный игрок, волокита и бездельник. Но нет… Вздор. Этого не может быть! — барон махнул рукой и спросил: — Вас подвезти?

— Не беспокойтесь, я хочу прогуляться. Не забудьте сдать купюры в полицию.

— Именно туда я и направляюсь. Совсем некогда заниматься похоронами. Спасибо родственникам, которые оградили меня от этих неприятных забот.

— Еще раз выражаю вам свои соболезнования.

— Я все-таки надеюсь, что до отъезда вы успеете найти преступника. Вы все можете. Я много о вас слышал. Да и сейчас имел возможность убедиться в вашей проницательности.

— Однако я вам ничего не обещаю. Честь имею.

— До свидания. — Барон попрощался и прошел к «Форду». Надев шлем и кожаные водительские перчатки, он привел в движение ручку стартера, и машина завелась. Махнув Ардашеву рукой, барон умчался.

Старые липы, золотые от солнца, стояли не шевелясь. Где-то за Днепром беспокойно кричал коростель. Его «крэк, крэк» разносилось по округе и казалось статскому советнику каким-то предостережением.

Клим Пантелеевич присел на скамейку, достал коробочку монпансье, выбрал желтую конфетку и, положив под язык, принялся размышлять.

«Что касается фальшивок, то незадолго до войны в Австрии, в Боденском озере утонул высокий чиновник монетного двора Санкт-Петербурга. Этот человек был посвящен во все тайны изготовления российских банкнот. Его смерть подтвердили только австрийцы. Он был холост и вояжировал один. А что, если он жив и здоров?.. Теперь, баронесса… Итак, воды на полу не было. Следов сопротивления тоже установить не удалось. Значит, ее не топили общепринятым способом. Но почему тогда исчез любовник? И почему он снял соседний номер? А кто же тогда оплачивал комнату под № 145? Судя по всему, это был другой человек. Естественно, баронесса не впустила бы в комнату никого, кроме того молодого щеголя. Тогда возникает вполне закономерный вопрос: имеет ли он отношение к смерти баронессы? Если представить, что он пришел и увидел труп, то почему не вызвал полицию? Может, он боялся огласки адюльтера? Вряд ли. До этого он спокойно разгуливал по Крещатику с Красицкой, не обращая ни на кого внимания. Полиция расспрашивала портье только о том, кто снял номер 145, а об остальных постояльцах она и не удосужилась поинтересоваться. Все-таки если это было убийство, то оно могло произойти точно так, как в декабре прошлого года писали немецкие газеты о «Берлинском черном вдовце». Тогда все становится на свои места: и вода в легких будет, а следов насилия и брызг на полу не останется. Но для этого нужно одно условие — на край ванны должен сесть человек, в присутствии которого баронесса не стеснялась бы купаться. В данном случае это либо муж, либо любовник. Однако чтобы выдвинуть такую гипотезу, нужны доказательства. А муж… Нельзя ли предположить, что именно он расправился с неверной женой таким способом? Еще один «черный вдовец»? Вероятность такого поворота возможна, но только она очень мала. Тем не менее совсем сбрасывать его со счетов не стоит. Здесь речь идет лишь о логической правомерности данной гипотезы. А если его никто не видел, а он там был, то как он вошел и вышел незамеченным? По пожарной лестнице? В таком случае без сообщника ему не обойтись. Кстати, есть ли у него алиби?.. Ладно, эта version пусть пока подождет… Итак, доказательства. Их я смогу отыскать только в библиотеке МИДа, где мне и попалась в руки та самая «Berliner Volkszeitung»… С другой стороны, можно попытаться раздобыть ее и здесь. В Киеве достаточно библиотек. Пожалуй, начнем с самой главной, с той, что на Крещатике. Правда, сомнительно, чтобы сюда попала газета воюющей с Россией державы. Хотя чем черт не шутит?»