— Немыслимо и непонятно, — откликнулся конгрессмен. Они обменялись еще несколькими менее эмоциональными репликами и присоединились к гостям, стоявшим у правого борта, откуда открывался вид на шпили университета Джорджтауна и острова Трех сестер — картина, менее беспокоящая душу.

— Знаю, о чем ты думаешь, — сказала Анабела.

Мак вздрогнул от звука ее голоса. Высказанные другими замечания заставили его представить тело Полин у кромки воды среди водорослей и сломанных веток.

— Правда? — Он резко повернул голову в сторону жены. — Ну конечно, ты догадалась, я думал о Полин Юрис.

— И еще о Венделе Тирни, который хочет, чтобы ты ему помог.

— Нет, — покачал головой Смит, — об этом я как раз не думал. Я выслушал его, больше ничего не могу для него сделать.

Раздался звонок, извещавший гостей, что в главной каюте подан ленч.

— Мак, не ходи.

Он посмотрел на нее вопросительно.

— Пожалуйста.

Он хмуро кивнул.

— Есть хочешь?

— Омаров? Выглядят аппетитно.

Они наполнили тарелки, поставили их на колени и приступили к еде, предоставив солнцу, свежему ветру и вкусной пище отвлечь себя от невеселых мыслей. Они мирно наслаждались прогулкой до самого входа в залив, там у дозорной башни капитан сделал большой круг, и после этого яхта отправилась в обратный путь.

К тому времени, когда судно подошло к заливу Бретон-Бей, ленч был завершен, на сервировочных подносах в бокалах стали преобладать янтарный и белый цвета. Мак и Анабела перебрались поближе к носу яхты. Они старались поймать нежную ласку слабеющих лучей клонящегося к западу солнца, их приятно бодрил ветерок, создаваемый движением судна.

— Хорошо проводите время? — спросил, подходя к ним, Вендель Тирни, с которым они мало общались в этот день.

— Мы очень довольны, Вендель, — ответила Анабела. — День замечательный и прогулка чудесная.

— Полагаю, несколько портит впечатление то, что мысли всех заняты только одним мрачным событием, — сказал Тирни. — Какие сплетни удалось услышать, Мак?

Смита очень удивил этот вопрос.

— Уверен, что все только и думают, что о Полин, несмотря на эти притворные восторги, — заметил Тирни, облокачиваясь о перила и устремляя взгляд вперед.

— Таких разговоров мало, — солгал Смит. — День уж слишком хорош, чтобы думать об убийстве. — Второе его замечание было гораздо ближе к истине.

— Но не для того, кто под подозрением.

— Думаю, ты прав. Узнал что-либо новое?

Тирни засунул руки в карманы белых брюк и уставился в палубу.

— Они закончили со вскрытием.

— Когда? — спросил Смит.

— Вчера вечером. Мне сегодня утром звонила детектив Айкенберг, я как раз собирался уходить.

На лице Смита отразилось удивление. К чему ей было сообщать об этом Тирни?

— Не установили ничего неожиданного, — продолжал Вендель. — Убита тяжелым гладким предметом правильной формы. Время убийства — несколько часов спустя после заседания. — Обращаясь к Анабеле, он добавил: — Хорошенькое начало для нашего нового члена совета.

Анабела промолчала.

— Мак, нельзя ли тебя похитить на пять минут у твоей супруги?

Смит бросил вопросительный взгляд на жену.

— Конечно, — ответила она и добавила, обращаясь к мужу: — Я подожду тебя здесь.

Смит прошел вслед за Тирни через просторную спальную каюту с широкой кроватью и ванной джакузи и дальше, в самую маленькую из трех кают для гостей, которая была оборудована под кабинет.

— Мое любимое убежище, — проговорил Тирни и указал на небольшой диванчик, приглашая Смита сесть. — Когда мне нужно что-то обдумать, я вызываю команду, и мы уходим на реку. Я забираюсь в эту берлогу и начинаю размышлять. Полагаю, что в ближайшие дни мне как раз этим и придется заниматься. — Тирни уселся на край стола и продолжал: — Айкенберг звонила не только чтобы сообщить о результатах вскрытия. Она сказала, что в квартире Полин нашли письма.

— Что за письма?

— Любовные письма.

Во взгляде Смита отразились удивление и вопрос.

— Детектив сообщила, что это мои письма Полин.

— Понятно, — сказал Смит. В комнате воцарилось молчание, нарушаемое лишь ровным урчанием мощных двигателей «Мэрилин». — Ты действительно их писал? — задал Смит очередной вопрос.

— Конечно же, нет.

— Тогда почему такие письма оказались в ее квартире? Я хотел спросить, утверждает ли Айкенберг, что они подписаны тобой?

— Да.

— А ты говоришь, что их не писал, значит, это сделал кто-то другой и подписался твоим именем?

— Полагаю, что это логическое объяснение, но вот согласится ли она с ним?

Смиту не понравилось, что Тирни гадает, примет или нет полиция эту версию.

— Дарси Айкенберг говорила что-либо еще по поводу писем? Какой-то особый стиль?

— Она только сказала, что они личного свойства и могут быть названы любовными.

— Вендель, а зачем ты мне рассказал об этом?

— Потому что я не знаю, к кому мне еще обратиться, Мак, — ответил Тирни, и лицо его оживилось. — Естественно, я не могу обсуждать этот вопрос в семье. В моем распоряжении масса адвокатов, которым я плачу баснословное жалованье, многие были бы рады заняться этим делом, а есть несколько и таких, кто не прочь увидеть меня замешанным в какую-либо скандальную историю.

Смит встал, выпрямил затекшую спину и снова сел.

— Вендель, полагаю, мне должно быть лестно твое доверие. Но, честно говоря, я сейчас в таком же недоумении, как и в тот день, когда они нашли Полин. Я ничего не могу сделать для тебя, разве что только по-дружески сочувственно выслушать.

— Мак, — не колеблясь, начал Тирни, — я надеялся, что ты воспользуешься своими связями, чтобы подробнее узнать об этих письмах, или, может быть, тебе удастся их достать.

Смит некоторое время недоуменно смотрел на Тирни, потом коротко рассмеялся.

— Почему ты считаешь, что в моих силах это сделать? — спросил он.

— В моем понимании, Маккензи Смит — человек, который может чертовски много сделать в этом городе, если захочет. Это зависит от связей.

— Тебя неправильно информируют, Вендель. Сейчас я профессор права, веду замкнутый образ жизни, почти ни с кем не поддерживаю связь.

— Перестань, Мак, в течение многих лет ты был в числе ведущих адвокатов по уголовным делам в Вашингтоне и у тебя нет ниточек, за которые можно потянуть? И некому позвонить? — Он рывком поднялся и хлопнул Смита по плечу. — Кроме того, ты был у меня одновременно с полицией. Главный детектив училась у тебя, а еще я обратил внимание, как эта красотка из полиции на тебя смотрела — с явным восхищением. Возможно, ты бы мог на этом сыграть. Я был бы тебе бесконечно признателен. Назови свою цену.