Ника был со мной не согласен — по его словам, для Грузии такие поздние походы в гости были нормой, а сам Гиорги Мерабович, так мы его теперь называли, должен нам очень обрадоваться. Спорить я не стала, в конце концов, мне тоже было очень интересно узнать, что случилось между ними с Нино.

Всю дорогу от бара до Варкетили — окраинного спального района, где, как выяснилось, жил Гиорги Мерабович, мы молчали. Было непривычно, обычно Ника не замолкал ни на минуту. Я не могла придумать темы для разговора, а он, казалось, и не хотел. По крайней мере, раньше это получалось у него очень легко и просто.

— Как ты его нашел? — не выдержала и спросила я.

— Ну это было легко! — вдруг воодушевился он. — У меня был одноклассник, Шота, мы с ним не очень дружили, но хорошо друг друга знали. Его отец знает Гванцу и ее бывшего мужа, он рассказал мне, как его найти.

Я вспомнила, что однажды Гванца упоминала некого Шотико, с которым Ника ходил в школу, когда она наводила свои справки. Что ж, круг замкнулся.

— Надеюсь, он нас не прогонит.

— И я тоже.

— Но ты же сказал, что он будет рад! — возмутилась я. Мне было откровенно не по себе — вот так бесцеремонно вторгаться в чужую жизнь мне еще не приходилось.

— У нас есть только один способ это проверить. Мы пришли.

Дверь в подъезд была открыта, внутри гулял вечерний ветер — остекление в грузинских подъездах не было предусмотрено. Мы зашли в лифт, кинули монетку в специальную коробку для того, чтобы лифт поехал наверх, на 9 этаж. Удивительно, но в Тбилиси все лифты были платными.

Ника уверенно постучал в дверь, и мы стали ждать. Через минуту по ту сторону ответили что-то на грузинском, и Ника принялся что-то быстро объяснять. Я пыталась по интонации человека за дверью понять, откроет ли он нам и будет ли у него в руках дробовик — по-моему представлению, мы перешли все черты.

— Все нормально! — улыбнулся мне Ника. Дверь открылась и мы, наконец, увидели того самого Гиорги, о котором столько говорила Гванца. Густые седые волосы были аккуратно причесаны, лицо золотисто-оливкового цвета было покрыто множеством морщин, говоривших о жизненном опыте. У него были теплые карие глаза и очень добрый взгляд.

— Здравствуйте… — неуверенно произнесла я, а Ника принялся подталкивать меня вперед в квартиру.

— Гамарждоба, проходите, не разувайтесь, — он распахнул дверь и прошел вглубь квартиры. Она была небольшой, было убрано, но сразу становилось понятно — Гиорги жил один. — Что вы хотели?

— Это моя подруга, Эка, — продолжил Ника. — Она снимает комнату у вашей бывшей супруги, и в этой комнате нашла вещь, которая принадлежала женщине по имени Нино Кавтарадзе.

— Нино? — он вдруг замер в прихожей. — Вы знаете Нино?

— Не совсем…

— Проходите, будете чай? — он вдруг улыбнулся, тут смущенно спрятал собственную улыбку и принялся доставать чашки из серванта. — Как она?

— Мы не знаем, мы хотим ее найти и думали, что вы знаете…

— Нет, — разочарованно ответил Гиорги и продолжил расставлять чашки на столе. — Я не видел ее уже лет 40.

— Может, вы знаете, где ее найти? — наконец-то я подала голос. Мне бы очень хотелось, чтобы эта встреча была неслучайной и принесла результаты.

— Извините, но я ничего не слышал о ней уже очень давно.

— А у вас есть фотографии Гванцы в молодости? — встрял с очень некорректным вопросом Ника и я закатила глаза:

— Ника!

— Ну а что? Ваша бывшая супруга — потрясающая женщина!

— Да уж! Потрясти она меня за годы брака успела! — рассмеялся Гиорги и направился к серванту — настоящему, советскому, с откидной крышкой. Я не видела такие с детства. — Сейчас покажу.

Следующий час мы рассматривали фотографии из детства и юности Гиорги Мерабовича. Он с удовольствием погрузился в воспоминания, рассказывал о жизни на Авлабаре и о том, как познакомился с Нино, когда ему было всего 12 лет. Их семьи жили по соседству, и мальчишки дружили между собой. Сестра друга всегда для него была как младшая сестренка, они росли бок о бок, вместе разбивали коленки, сбегали с уроков.

Я заметила, с какой доброй грустью Гиорги Мерабович доставал свои детские фотографии, особенно те, на которых он был вместе с соседскими детьми. Его рассказы были пронизаны теплом и ностальгией, но о том, что между ними с Нино было что-то большее, чем дружба, он не упоминал даже вскользь. Признаваться, что я читала дневник Нино и знаю о ее чувствах, в мои планы не входило, и я бросила вопросительный взгляд на Нику. Он понял мое замешательство буквально и задал самый неуместный вопрос, который только можно было в этой ситуации задать:

— Гиорги, а вы знали, что Нино была в вас влюблена?

— Что? — он искренне удивился, но, скорее, не содержанию вопроса, а хамству и бестактности. Я закрыла лицо рукой — это было явно не то, что требовалось.

— Гиорги Мерабович, простите моего друга за бестактность… Просто я очень хочу найти ее, у меня личные мотивы, понимаете. Мне кажется, она могла бы мне помочь, — я пыталась исправить ситуацию, но глаза нашего Гиорги уже потемнели, а доброжелательное выражение пропало с лица. — Гванца нам рассказывала, что она очень ревновала вас к Нино, поэтому мы так подумали…

— Гванце до меня и Нино не было никакого дела! — всплеснул руками Гиорги Мерабович и захлопнул альбом. — Что было, то было, вас это не касается. Где она сейчас, я не знаю, наверное, уже давно нянчит внуков.

— Извините еще раз за нашу наглость…

— Вам лучше уйти.

Я бросила еще один взгляд на Нику, но он никак не отреагировал, только пожал плечами. Помощи от него ждать не приходилось, поэтому я решила пойти ва-банк.

— А если нет? Если еще не поздно? Она очень вас любила! Неужели вы не хотите ее найти?

— Если бы она меня любила, она бы… — начал говорить Гиорги Мерабович и тут же осекся, — это уже неважно! Вы такие молодые, занимайтесь своей жизнью, не лезьте к старикам.

Он немного смягчился, но встал из-за стола, показывая, что нам пора уходить. Ничего не оставалось, как проследовать до дверей за ним и, еще раз извинившись, покинуть его уютную холостяцкую квартиру. Мы вышли на улицу, Ника снова закурил, а я задумалась, кутаясь в шарф — неожиданно было холодно.

— Как думаешь, что он имел в виду? — задумчиво произнес Ника, — “Если бы она меня любила…”? Думаю, Нино из твоего дневника нам что-то