мы оба были девственниками. Можно было бы ожидать, что в наш первый раз будет неловко, но — нет. Ощущение было такое, будто меня накрыл шторм. Потрёпанный и разбитый изнутри на подсознательном уровне, я так и не оправился. Когда всё закончилось, она тихо плакала в моих объятиях. Я чувствовал себя таким же сломленным, как разрушенное до основания здание. Мы оба потеряли контроль. Я не знал, что делать, не знал, что сделал не так, и как всё исправить.

Сейчас я чувствую то же самое.

Тогда я ждал, что Пандора объяснит такой взрыв эмоций, хотя она была девушкой, которая обычно их не проявляет. Когда она взяла, наконец, себя в руки и вытерла слёзы, я поцеловал её, сказал, что люблю, и спросил: «Ты ведь любишь меня, правда? Правда, Пандора?».

За те два года, что мы встречались, она ни разу не сказала, что любит меня.

Да уж, не думаю, что эта девушка вообще способна кого-то любить.

Не понимаю, почему эти воспоминания давят на меня именно сейчас. Они не вызывают ни гнева, как обычно, ни печали и разочарования. Я влюбился в девушку, которая никогда не сможет полюбить меня в ответ. Чёрт возьми, я больше не хочу признаний в любви. У меня больше нет такого желания. Нет больше тех чувств, которые много лет назад она заставляла меня испытывать.

Но смогу ли я когда-нибудь её забыть?

Я тяжело вздыхаю.

Когда она увидит меня утром в постели рядом с собой, то, наверное, даст мне по морде. Синие яйца и фиолетовый фингал под глазом — вот каков удел парня, который рискнёт связаться с этой девушкой. Но на хрена мне все эти заморочки? Вообще-то, это совсем не моя проблема.

Моя проблема в том, что я, кажется, никогда не смогу найти способ заставить эту девушку впустить меня в свою душу.

— Я только хочу обнять тебя, хорошо? Без глупостей, ладно? — шепчу ей на ухо.

Мне кажется, она кивает и шепчет:

— Хорошо.

И хотя я не уверен, на самом ли деле она так ответила или это всего лишь моё воображение, я обвиваю рукой её талию и крепко прижимаю к себе.

7

ВНУШИТЕЛЬНАЯ ДОЗА РЕАЛЬНОСТИ

Пандора

Я просыпаюсь и вижу, что поперёк моей гостиничной кровати, во всей своей мускулистой красе, растянулся Маккенна. И тут на меня лавиной обрушивается суровая реальность. Мне требуется секунда, чтобы вспомнить, что… Я позволила ему остаться на ночь?

Стону и хлопаю себя ладонью по лбу. Чёрт. Почему, почему, ну почему он подавляет мою силу воли? Матрас скрипит, когда Маккенна начинает ворочаться в постели и протягивает руку, что-то бормоча во сне. По-видимому, ищет меня. Я быстро откатываюсь в сторону и ошарашенно наблюдаю, как его рука опускается на подушку.

— Маккенна, — шиплю, пихая его ногой в бок. — Маккенна!

Он переворачивается и садится. Слава богу, одеяло прикрывает его тело ниже талии, потому что, если я увижу ещё хоть кусочек обнажённой плоти, то могу взорваться от разливающегося внутри жара. Маккенна приподнимается на руках, от чего мышцы напрягаются, и я чувствую, что краснею ещё сильнее. Его рот такой же совершенный и щедрый, как и вчера, сонные глаза прекрасны, он моргает, чтобы привыкнуть к свету. А потом замечает меня. Взгляд его по утрам мягче, не такой острый и пугающий, почти… нежный. Игриво мерцающий.

И слишком поздно я понимаю, почему он, чёрт возьми, ухмыляется. Моя футболка задралась, выставив напоказ трусики. Маккенна одним быстрым движением притягивает меня к себе.

— Ну-ка, ну-ка, кое-кто проснулся очень голодным этим утром, — говорит он сонным голосом, оглядывая меня, и я хватаю подушку, чтобы прикрыться.

— Я не голодна.

— Я говорил о себе. Иди сюда.

— Нет, Маккенна! Ну же. Убирайся из моей комнаты. Сказала же тебе. Уходи!

Маккенна ухмыляется и встаёт, и пока направляется в ванную, я, красная от смущения, отбрасываю подушку и одёргиваю футболку. Ему хватило всего минуту, чтобы вернуться. Недостаточно, чтобы успеть расчесать пальцами спутанные волосы. Если бы я обращала на это внимание и меня заботило, что подумает этот придурок. Ещё чего.

Его взгляд пробегает от щиколоток вверх по всей длине моих ног, от подола футболки к шее, затем останавливается на моей голове.

— Оставь свои волосы в покое, они выглядят нормально, — хрипло говорит Маккенна, подходя и нависая надо мной.

Он смотрит на меня сверху вниз с неприкрытой потребностью, и от этого по телу разливается жар. Что не так с ним? Или с нами?

— Всё в порядке, — бормочет он.

— Я сказала это вслух? — со стоном произношу я.

— Ты весь вечер была… очень голосиста. Мне это очень понравилось.

Боже. Мне это всё приснилось. Мне приснилось… я даже не уверена, что именно. Я снова вспомнила то, что случилось в кладовке. Вспомнила, что мы лежали в постели. Что Маккенна попытался меня поцеловать, а когда я отвернулась, он прошёлся тысячью трепетных поцелуев вверх и вниз по моей шее.

Эти воспоминания заставляют меня густо покраснеть. Что между нами случилось ночью. Судя по тому, каким голодным взглядом он на меня смотрит, я думаю, что ему очень сильно хотелось оказаться внутри меня. Слава богу, я ему не позволила. Маккенна касается пальцем ворота моей футболки, затем наблюдает за мной, медленно проводя им вверх по шее, а затем большим пальцем ласкает мои губы. Несмотря на то, что Маккенна ослабил хватку и физически не удерживает меня, я чувствую себя в ловушке. Один только его взгляд удерживает меня на месте.

С таким же собственническим блеском в глазах он смотрел на меня в те времена, когда был моим парнем. Моим тайным парнем, о котором не знал никто… кроме меня. И, в конечном итоге, моей матери.

Но пока это продолжалось, мы прятались в школьной кладовке, где хранил свой инвентарь уборщик, и целовались так, что я едва могла ходить и шла в класс на подкашивающихся ногах, с его вкусом во рту и с одеждой, пропахшей запахом его мыла.

И сейчас я борюсь с желанием понюхать его шею. Это настоящее сражение с самой собой — просто стоять не двигаясь, обводя взглядом каждую черту его мужественного лица, когда так хочется, чтобы мои пальцы сделали то же самое. Все годы уносятся прочь.

Искры между нами такие же, как в старые добрые времена, когда я была центром галактики Маккенны. А все девчонки в школе с вожделением смотрели на него, когда он проходил мимо моего шкафчика и