Помнишь, помнишь, как я съел однажды конфеты и сказал, что это ты? Мама даже не заругала, но все равно! Все равно! Как я мог так сделать… Ты ведь поэтому убежал?

— Хозяин, ты не мог никого разочаровать. Знаешь, я не могу говорить за других. Но я могу сказать за себя. Я люблю тебя. Я и раньше это говорил. Ну то есть не говорил, а показывал, когда был собакой. Но сейчас я могу это сказать. Ты никогда меня не разочаруешь. Потому что я люблю тебя.

— А они? Вдруг они меня не любят? Ведь они даже не заметили, что я так изменился…

— Хозяин, я уверен, что они любят. Просто вы люди — странные. Вы иногда странно любите. И самое главное же, знаешь, самое главное, что я не мог понять в вас людях, почему вы всегда спрашиваете, любит ли вас кто-то, кого вы любите? Разве это так важно? Разве не важнее, что вы сами любите кого-то? Вот ты сказал маме, что это я съел конфеты — ну и что? Даже если бы она меня заругала — ну что? Главное — что я смог тебя защитить. И разве ты не помнишь, как мы с тобой встретились — меня ведь схватили эти люди, живодеры или кто они были. Я не знаю. А убежал я, потому что увидел какое-то странное животное. Я потом в книжке прочитал, что это енот. Мне интересно стало… Но это не важно теперь… Хозяин, я не позволю тебе просто так…, мы сейчас же пойдем к ней…

Боня не договорил. Пес вдруг вскочил, не в силах больше прощаться. И побежал, куда глаза глядят. Боня пытался его догнать. Но, как он уже не раз понимал, побыв мальчиком, на двух лапах бегать намного неудобнее…

Дом есть дом

Сам не зная как, Юра прибежал к знакомому пруду. Там они часто гулял с Боней. А потом Лиза гуляла с ним. Он любил остановиться и, свесившись с мостика, который высился над прудом, — долго смотреть на свое отражение. Он пытался вспомнить себя мальчиком. Потом пытался представить себя кем-то еще.

Сейчас огромная овчарка сидела и смотрела в пруд, пытаясь увидеть в нем кого-то, кем он больше не был. Пыталась все еще проснуться. Ему казалось, что он находится в какой-то странной истории, где как будто еще не написан конец, а автор все еще не решается, как этот конец написать.

Он вспоминал Лизу. Ее мечтательные рассказы.

Вспоминал Боню, его привязанность и невероятную любовь, которой, ему казалось, он не заслуживал.

Вспоминал родителей и то, что, кажется, ему всегда хотелось быть к ним немного ближе. Что-то им рассказать, что-то важное, что они как будто не замечали о нем или о самой жизни. И тут же думал, что теперь уже, наверное, никогда не вернется и не сможет им об этом рассказать.

Вдруг мимо него пробежал ежик. Пес тут подумал: «Вот, это, наверное, тот самый, предки которого были людьми. Интересно, он знает, что мог быть человеком, жить в удобной квартире и не искать еду под ногами… Интересно, а что же мне сказать моим потомкам. Как объяснить им, что они собаки, а могли быть людьми и смотреть телевизор целыми днями. Хм… а может, это и лучше. Может быть, его какая-то бабушка, сделала ему одолжение… Бабушка! Бабушка, наверняка, догадалась… Я уверен, она знает! Бабушка… Неужели я больше никогда ее не увижу?» Пес уронил голову на лапы и ему захотелось заскулить. Как самой настоящей собаке.

И тут он вспомнил разговор с Боней. Разговор о том, что он вернулся бы, если бы был Боней. Разговор о том, почему во время превращения он стал не Боней, а какой-то другой собакой. И Бонины слова:

— Но ты же человек. А человек волен выбирать. Возможно, заклинание не указывало, в какую собаку ты должен превратиться. Возможно, ты сам это выбирал.

Пес-мальчик вспомнил это… и начал еще пристальнее вглядываться в отражение в пруду.

Пес на шарфе вместо ошейника

Это было самое обычное утро… Боня вставал без будильника. Маму это поражало бы, если бы она только знала об этом. Он старался быть «хорошим сыном». И ему даже начинало казаться, что у него получается. Пес приносил хорошие оценки из школы. Со всеми дружил. Но не давал себя в обиду. Помогал родителям по дому и никогда не вступал в конфликты. Ему казалось иногда, что бабушка смотрит на него искоса, как будто она одна что-то понимает. Она одна, казалось, не относилась к нему так, как к его маленькому хозяину. Не звала его больше в гости, как раньше хозяина. И родители даже начали поговаривать, что «у бабушки совсем испортился характер», но «что поделаешь с пожилым человеком». Однако она никогда ничего не говорила. И Боня тоже не говорил.

Он тосковал, как может только любящая своего хозяина собака тосковать по хозяину. Он знал, что его хозяин где-то там. Что-то ищет. Почему-то не может вернуться. Вернее, он знал, почему. Ему хотелось что-то сделать, как-то это все изменить. Но он не мог. И в то же время, он чувствовал, что все, что произошло, не может считаться плохой историей. Ведь его хозяин поступил так же, как поступил бы он. Он защитил того, кого любил.

Боня чувствовал, что хозяин никогда, возможно, не любил его так, как любил эту странную девочку, о которой он ему рассказывал. Но любил ее, возможно, не менее сильно, чем сам Боня любил хозяина. «Впрочем, любовь — не расстояние от дома до школы. Ее нельзя измерить шагами». Так рассуждал про себя пес. Надо сказать, пес в последнее время стал очень умным. Возможно, сыграло роль то, что он много читал.

…Это было самое обычное утро. Последний день в школе перед новогодними каникулами. Боня встал без будильника. Вскипятил чайник и сделал себе бутерброды. Собрал рюкзак и вышел на морозную улицу.

День в школе не был чем-то особенным. На него опять странно посматривала девочка за соседней партой. Хозяин, наверное, порадовался бы. А ему, Боне, было все