красно, глаза сияли — он был немного возбужден.

— Что с тобой, Хиромаса? — переведя на него взгляд из сада, спросил Сэймей. Хиромаса, приходя в себя, открыл рот, желая что-то сказать про картину на ширме, но передумал и начал с главного:

— Сэймей! Сегодня я услышал во дворце Сэйрёдэн воистину изящную историю, и так захотел ее тебе рассказать, что вот, пришел.

— Изящную историю?

— Да! — ответил Хиромаса.

— И какую же?

— О почтенном лютнисте, монахе Сэмимару!

— О! Неужели, о самом Сэмимару? — переспросил Сэймей. Он тоже был знаком с Сэмимару, и прошлым вечером они встречались втроем с Хиромасой. Сэмимару — это слепой лютнист, человек, которого можно назвать наставником Хиромасы в игре на бива. Хиромаса хоть и простой воин, но играет на бива, причем чрезвычайно хорошо. Три года он ходил к Сэмимару, и даже научился у того тайной мелодии Рюсэн Такубоку. А в прошлом году они вместе забирали у иноземного демона похищенную из дворца Сисиндэн бива по имени Гэндзе, тогда же и познакомились Сэймей и Сэмимару.

— И что же случилось с почтенным Сэмимару?

— Ничего, просто удивительно, насколько же почтенный Сэмимару все-таки великий лютнист!

— Ты о прошлогоднем случае с Гэндзё?

— Нет, нет! Я о том, что произошло всего-то месяц назад!

— Да?

— Почтенного монаха Сэмимару позвали в усадьбу, что находится в местечке Оуми.

— Наверное, позвали поиграть на бива?

— Нет, не за этим. Хотя играть-то он играл. Вероучитель, хозяин той усадьбы, знакомец почтенного Сэмимару, придумал какой-то повод и пригласил его к себе.

— А, понятно.

— Однако на самом деле, хозяин усадьбы позвал Сэмимару вовсе не ради того дела, истинная цель у него была другая.

— И какая же цель?

— У хозяина усадьбы был знакомый по имени Нанигаси, виртуозный лютнист. И вот хозяин вознамерился дать Сэмимару оценить, насколько же хорошо играет на бива Нанигаси.

— Хм.

— Дело в том, что сам Нанигаси просил об этом хозяина. Однако ж, Сэймей! Сколько там не проси, а почтенный Сэмимару — не тот человек, которого можно специально заставить сделать такое.

— Потому-то они и позвали Сэмимару по другой причине?

— Вот именно!

— И?

— Ну, и, когда основное дело они обсудили, вдруг из соседней комнаты послышались звуки бива.

— Понятно. Вот, значит, как они сделали.

— Да, и вот, Сэмимару на какое-то время приклонил свой слух к звукам этой бива, и вскоре неспешно протянул руку к лежавшему рядом собственному инструменту и начал играть.

— Хм.

— Ах, как бы я хотел это послушать, Сэймей! Он ведь сыграл в тот раз тайную мелодию «Холодная сакура»! — простодушный Хиромаса закатил в восхищении глаза.

— Ну, так что же вышло, — спросил Сэймей.

— Так вот, почти сразу, как Сэмимару начал играть, звук бива из соседней комнаты прекратился!

— Так-так, я так и думал.

— Хозяин послал человека в соседнюю комнату проверить, что случилось, и оказалось, что Нанигаси, который должен был там сидеть и музицировать, исчез. Явился страж от ворот и доложил, что только что пришел игравший до сих пор на бива Нанигаси, сказал, что просьба исполнена, и ушел из дома.

— О!

— Никто ничего не понял. Вернулись в комнату, спрашивают, что случилось, а почтенный Сэмимару только улыбается и не отвечает. Послали догнать Нанигаси и спросить, но он тоже ничего не ответил. А причину поняли через некоторое время после этого.

— И какова же причина?

— А вот слушай, Сэймей! Сэмимару, наконец, пришла пора возвращаться, но за день до отъезда…

— Да?

— В тот день хозяин усадьбы и Сэмимару пошли в гости в соседнюю усадьбу, где жил знакомый хозяина, происходивший из аристократического рода. И там произошло почти то же самое!

— Этот, сосед из аристократического рода, позвал какого-то лютниста и посадил играть в соседней комнате?

— Именно так и произошло, Сэймей! Этот тип, из аристократов, слышал о том, что случилось несколько дней назад, и сделал необходимые приготовления.

— Хм.

— Сначала они поговорили о том, о сем, и вот, когда наступила ночь, наконец послышался звук лютни. Однако почтенный монах Сэмимару лишь слегка нагнул голову, показав, что слушает, и ничего про ту бива не говорил, и явно не собирался играть на лежащей рядом собственной лютне.

— Хм.

— И вот, этот, сосед из аристократического рода, потерял терпение и обратился к Сэмимару.

— Что спросил?

— Спросил: «Почтенный вероучитель, как Вы находите эту музыку?»

— Хм.

— А Сэмимару сказал в ответ: «Такой, какой она слышится».

— И?

— Наследник аристократического рода его спрашивает опять: «Если Вы, почтенный монах, сейчас сыграете на бива, что произойдет?»

— …

— «Ничего не произойдет», — ответил Сэмимару.

— …

— «Бива замолкнет?» — спросили его. «Нет, не замолкнет», — ответил Сэмимару.

— Ого! — блеск в глазах Сэймея выдавал глубокую заинтересованность.

— И когда его настойчиво упросили все же сыграть, наконец-то Сэмимару сыграл на бива, но…

— Что произошло?

— Музыка из соседней комнаты не умолкала, и только по окончании третьей мелодии, наконец, смолкла.

— Я так и думал.

— Хозяин усадьбы в Оуми, который пригласил к себе Сэмимару, никак не мог смириться с таким результатом. Возвратившись домой, он спросил Сэмимару, какая же игра на бива была лучше, та, которую он слышал несколько ночей назад, или сегодня?

— Хм.

— А Сэмимару улыбнулся, покачал головой — и не ответил. Так он и уехал домой. Сэймей, а вот ты что про это думаешь? — закончил вопросом Хиромаса.

— Ты что это, проверяешь меня, Хиромаса?

— Ага. А то все время ты всякие сложные разговоры ведешь про сю и все такое, — улыбнулся Хиромаса.

— Как я думаю… Ты хочешь, чтобы я решил, кто из двоих, Нанигаси, который играл сначала, или тот, который играл вторым, кто из них лучше играет на бива?

— Ну, в общем, да.

— Спрошу одно, Хиромаса. Есть ли люди, которые играли бы на бива лучше, чем почтенный Сэмимару?

— Нет, — не колеблясь ответил Хиромаса.

— Раз так, тогда легко понять, кто из двоих лучше.

— Так кто же?

— Тот, первый, который оборвал свою игру на середине.

— Потрясающе, Сэймей! Так и есть!

— Я так и думал…

— Так и думал? А как ты догадался? Объясни!

— Ведь оба они хуже играют, чем Сэмимару?

— Да.

— Тогда ответ прост.

— Как прост?

— Первый лютнист, услышав бива Сэмимару, перестал играть. Это значит, что он, услышав великого лютниста, устыдился своей неумелости.

— Угу.

— Иначе говоря, у него есть способности понимать музыку почтенного Сэмимару. А второй музыкант, он даже не понял, насколько же хороша бива Сэмимару, он, скорее всего, просто бесстыдно продолжал играть на своем инструменте.

— Точно, Сэймей! На самом деле все точно так и было!

— Хиромаса, а ты-то вот откуда это знаешь?

— Да так, был один