когда впервые взял малышку на руки, то его сердце словно разделилось на два и одним он принадлежал работе, а вторым своей малышке-дочурке. Он посмотрел на бывшую жену и резко встал перед ней на колени, крепко сжав в своих ладонях ее мягкие кисти и не останавливаясь ни на секунду целовал нежную кожу, гладилась колючим лицом о них…

— Злата, Златочка… — шептал он своим хриплым голосом. — прости, прости меня поддонка, пожалуйста. Мне без тебя очень плохо, мне без вас невыносимо. Я не могу ни есть, ни спать, все мысли только о тебе, о вас… — Костя срывался на слезы и Злата подставляла свои руки его движениям только бы он успокоился. — я люблю тебя, я люблю вас. Я очень сильно вас люблю…

— Боже мой, Костя, зачем ты пришел??? — вздохнула Злата. — ты хочешь вот так одним махом разрушить нашу с Полиной жизнь?

— Да какую жизнь, мама? — ворвалась Полина нахмурив брови. — чем наша жизнь с твоим новым женихом лучше? — прошипела девчонка отталкивая мать в сторону. Аккуратно сев рядом с отцом, она крепко обняла его и уткнувшись в пропитанную угаром сигаретного дыма футболку, Поля чувствовала, как крепкая ладонь отца прижала ее белокурые волосы, а губы целовали макушку головы. — ты не должна так поступать.

— Полина, — прорычала Злата. — тебя это не касается! С женихом или нет, но это моя жизнь. — голос ее становился шипящим. — в нашей новой жизни нет больше места для твоего отца и никогда не будет. Вы оба меня поняли?

Что происходило? Злата была как в тумане, и разум ее был замутнен. Как такое вышло? Константин сидел в прихожей на корточках, обхватив ладонями голову дочери и крепко прижимал ее к своей груди, как и Поля крепко обнимала его, как никогда раньше, ведь «папочкина дочка» это было не про нее. Шум…звонок…телефон, да, Злата, поняла, что это звонил ее телефон…Полина вспомнила…Полина вспомнила все…она моргнула, пытаясь смыть новыми слезами засохшие дорожки слез с глаз, и все начало возвращаться к ней снова…она вспомнила, как будучи десятилетней девочкой сидела на своей кровати, рыдала и не могла уснуть, ведь родители ссорились в очередной раз. Она вспомнила, как нещадно мама могла влепить отцу пощечину только за то, что тот выполнял свою работу до безумной педантичностью, но больше всего мать раздражало то, что он не мог расслабиться ни на секунду, ведь южную часть города заполонило множество отребьем и районы словно погрузились в череду грязного криминала. Полина понимала в этом мало, но отец все время повторял, что все это рук нового криминального босса, который решил навести здесь свой порядок бросив вызов правосудию. Его раздражало то, что среди «своих» было много купленных или же которого легко можно было купить, но только он был не таким. Полина вспомнила все отцовские записи, сводки, описи и протоколы преступлений, помнила всего его наводки и записи в которые он никогда не пускал мать, ведь так будет наводить свой порядок. Одну такую сводку, старенькую вырезку из газеты она украла с отцовского стола за что было стыдно.

— Костя, что все это значит? — ледяным тоном спросила Злата. — что за цирк ты здесь устроил?

— Я обезумел от любви к тебе, Злат. — прошептал Костя выпустив дочь из своих объятий и поднявшись с колен сделал шаг вперед к бывшей жене.

— Что-то раньше я не наблюдала за тобой особой любви. — пробурчала она. — с чего такие вот перемены?

— Знаешь, что меня всегда бесило? — Костя достал сигарету и закурил. Злата не успела ничего возразить. — когда бьешь вас до синяков — значит любишь, такие, как ты же, любят вот таких мудаков, верно? — он выдохнул дым. — а когда душу выворачиваешь, через свою мужскую гордость переступаешь, то сразу не нужна такая любовь. У тебя в жизни много изменилось? — вздохнул Костя затянувшись. — так и у меня она не стоит на месте. Знаешь, в последнее время я много думал над своей жизнью. — он посмотрел на дочь. — Поль, зайка, пойди порисуй в комнату, хорошо? — и она послушно кивнув ушла в спальню вернувшись к рисованию.

— И что же ты думал? — усмехнулась Злата.

— Знаешь, милая, — он выдохнул в сторону дым пройдя на балкон. — все, что я делал в своей жизни, никому не приносило пользы и радости. Я не задумывался, правильно ли я делаю или нет, осудят или поймут. Я поступал так, как считал нужным, как считал правильным. — стряхивая пепел в открытое окно Костя посмотрел на бывшую супругу и грустно улыбнулся. — живя по правилам, по, сука, собственному кодексу правильности, я не обращал внимания, что приношу боль и страдание тебе и Польке. — Костя взял из рук Златы стакан с холодным кофе и покачал головой. — мне страшно, Злат. Я всегда думал: а почему я обязан отпускать, если вцепился в это всей силой? Я не приемлю же мораль преступников, не приму их стереотипы. Я жил по своим правилам. Мне хотелось, чтобы справедливости всегда и везде, но в погоне за этим, я не ценил время, которое у меня было с вами, но мне казалось, что его у меня уйма, но сейчас время работает против меня, как бы горько это не было, но я это осознаю. — вздох. — когда мы познакомились, я уже был связан с противоположной стороной криминала. — Константин выглядел беспомощным, бледным, что Злата невольно подумала, что его нервы сдают. Он прищурился и смотрел в одну точку. На свет окна дома напротив, а после продолжил. — я убивал людей, Злат. Убивал эту мразь, которая заполонила город и мнит себя королями криминального мира. Помнишь, мы с тобой вместе смотрели все эти криминальные сводки, и ты еще переживала из-за того, что боишься за меня, мол работа у меня опасная. Я помню все твои переживания, Злат. Знаешь, что меня всегда удивляло? — Костя затушил сигарету в ненавистном им горшке с фикусом. — ты мало интересовалась моей работой, тебе по приколу было знать, сколько я заработал, а не способ добычи денег. Сейчас я не могу даже спать, Злат, не могу… — шептали его пересохшие губы. — помнишь, когда Польке исполнилось девять лет, в нашем городе объявилось семейство Греев? Там мамка, папка, и сынишка мелкий?

— Помню. Ты еще был уверен, что его отец тесно связан с криминалом. — Злата покачала головой. — но по моему, ты в бандитов записывал всех, кто тебе не нравился.