центральном зале между остатками деревянного пола и верхним краем строительного отеса. Все остальные монеты связаны с эксплуатацией здания и относятся к российской чеканке XIX в.

Таким образом, мы должны констатировать такую последовательность застройки рассмотренного участка. Сначала тут возвели минарет и раннюю мечеть, от которой сохранились лишь основания стен. Произошло это, по всей видимости, еще в первой половине XVIII или даже во второй половине XVII веков. К сожалению, внутри мечети и вокруг нее раскопки не проводились, за исключением упомянутого шурфа. Поэтому нет надежных данных для датировки времени строительства объекта, кроме относительной последовательности сооружений. Затем при Шагин-Герае возводится купольная постройка с кельями[128]. Вероятно, к тому времени уже обветшалая ранняя мечеть, стены которой были сложены на глине и которая невзрачно выглядела на фоне новой постройки текке, была разобрана, на ее основании сооружается новая мечеть. Завершает весь комплекс здание кофейни, построенной, судя по ее архитектуре, в 90-е гг. XIX в. Автором проекта последней, скорее всего, был городской техник де Лаутерек. В 1894 г. в Евпатории была введена должность городского архитектора, которую занял А.Л. Генрих. Возведенные по его проектам постройки имеют иной архитектурный вид и отражают новое направление в архитектуре — модерн.

Предложенная последовательность сооружения зданий комплекса, как нам кажется, укладывается в логику градостроительного развития Гёзлёва-Евпатории. Аналогичная мечеть, практически близнец Шукурла-эфенди, находится чуть севернее, буквально через квартал на ул. Металлистов, 46.

Эвлия Челеби упоминает о трех текке в Гёзлёве. Лучшей из них он называет текке халифа Ахмеда-эфенди из Колече, которая благоустроена[129]. Все они не имеют отношения к рассматриваемому архитектурному памятнику. Остатки их, возможно, удастся открыть в будущем. В 1783 г. в Козлове значилось всего одно, публикуемое здесь, текке[130]. Этот памятник достаточно точно описан в 1825 г. Минасом Бжишкяном[131], который сообщает также, что к зданию примыкает небольшое озеро со скалистым дном; если оно высыхало, наблюдался неурожай хлеба («когда озеро мелеет, в том году — неурожай хлеба»).

План мечети и купольного здания

Юго-западный угол купольного зала текке. Карандашный эскиз У. Боданинского. 1925 г. Из фондов Бахчисарайского историко-культурного заповедника

Северо-западный угол центрального зала текке

Северо-восточный угол центрального зала текке

Северная стена купольного зала текке с дверными проемами в кельи в ходе археологических раскопок 1991-1992 гг.

Келья №12, Вид на восточную стену

Келья №16. Вид с севера через дверной проем из купольного зала

Северо-западный угол кельи шейха (№4), перекрытой посредине аркой. Слева - окно и ниша камина

Вход из двора в келью шейха. Вид через проем из центрального зала

Евпатория в конце XVIII — начале XX вв.

8 апреля 1783 г. Екатерина II подписала манифест «О принятии полуострова Крымского, острова Тамани и всей Кубанской стороны под Российскую державу». Указом императрицы от 8 февраля 1794 г. была образована Таврическая область с 7 уездами, среди которых обозначен и Евпаторийский. Евпатория стала уездным городом[132]. 12 декабря 1796 г. Указом Павла I, ненавидевшего все, что было связано с Екатериной II, Таврическая область как таковая была ликвидирована. И, наконец, 8 октября 1802 г. Указом Александра I создается Таврическая губерния в составе семи уездов, из коих один — Евпаторийский (Козловский)[133]. С тех пор и до установления Советской власти в Крыму Евпатория оставалась уездным городом. Однако старое название города еще достаточно долго сохранялось в государственных документах. Так, в «Списке населенных мест по сведениям 1864 г.» значится «Евпатория (Козлов, Гёзлёве)»[134].

Евпатория в самом начале XIX века находилась в крайне плачевном состоянии. Ее население сократилось до критической отметки и в 1802 г. составляло всего 1912 человек, из них: купцов — 129, мещан — 1668, казаков — 3, крестьян — 1[135]. В Евпаторийском уезде в 1814 г. проживало 27 514, в 1815 г. — 27 543, в 1819 — 29 539 и в 1820 — 29 508 человек[136].

Как отмечали почти все путешественники первой половины XIX в. (со слов местного населения), лучшие времена для Евпатории были уже позади. Чтобы как-то реанимировать порт Козлов, Павел I объявил его porto franco, то есть освободил все поступающие сюда товары от пошлины. Одной из причин упадка Евпаторийского порта, по мнению А. Демидова, было укрепление Одесского порта и развитие каботажного судоходства около Севастополя[137]. Другая причина заключается в том, что основным контрагентом гёзлёвской торговли являлись, по словам Тунманна[138], восточные ногайцы, орда которых полностью эмигрировала в конце XVIII в. в Турцию.

Тем не менее Евпатория оставалась одним из главных торговых портов Крыма; в 1829 г. была построена новая современная пристань. Как и ранее, основными экспортными товарами были пшеница, овечья шерсть, сырые и выделанные кожи, войлок, бурки, соль и сало, масло коровье. Предметом ввоза служили сухие фрукты, маслины, деревянное масло, кофе, табак, разные бумажные изделия, баламут или дубовые желуди[139]. Хлеб закупался в Екатеринославской, Полтавской, Воронежской и, естественно, в Таврической губерниях. Крымские товары вывозились в Константинополь, Триест, Марсель, Смирну, Анатолию и Архипелагские острова.

Несмотря на скептическую оценку состояния экономики города в первой половине XIX в., обращает внимание огромное положительное сальдо в торговле (см. табл.). Это объясняется прежде всего тем, что многие суда приходили в Евпаторийскую гавань, груженные балластом и легковесным товаром — пряностями, кофе и фруктами. В то же время пшеница и шерсть, занимая большой объем, весили немного. Причем каботажные рейсы здесь не учитываются.

В первой половине XIX в. Евпатория слыла тихим заштатным городком губернии. Пост городничего в Евпатории занимали: в 20-е гг. — Эссель, в 1839—1848 гг. — м-р Иосиф Михайлович Фиерковский, в 1849—1854 гг. — Платон Михайлович Титов [см.: Новороссийский календарь за 1839—1855 гг.]. 27 июня 1825 г. город проездом посетил Адам Мицкевич. Вот как описал это событие в своем письме польский писатель Генрик Жевуский: «...Когда прибыли в Козлов, Симеон Баба, самый богатый караим в округе, прибыл на берег моря, чтобы предложить нам гостеприимство, жара была ужасная, море окончательно утомило. Благородное радушие этого уважаемого