— Слова вежливости не бывают пустыми… — укоризненно покачал головой Мустафа.

Но Муммит уже не слушал его, развернувшись к сидящему на подушках привалившись к стене Шварцману.

— Где образцы? Показывай.

Шварцман замешкался, дело было в том, что никаких образцов просто не существовало в природе. Предлог позволивший завлечь террористов в дом был откровенно надуманным, не имевшим под собой никакой реальной почвы. В принципе по сценарию сейчас уже можно было начинать захват, но отчего-то медлил Мотя. Старший группы должен был, аккуратно выбравшись наружу через окно их комнаты, проконтролировать прилегающую территорию. Чтобы гарантированно избежать неприятностей в случае, если боевики оставят кого-то наблюдать за домом снаружи. Силовой захват по плану начинался как раз с его входа в дом. Используя момент растерянности от неожиданного появления еще одного участника «переговоров» и планировалось стреножить по крайней мере Муммита и Одноглазого, остальными участниками банды единогласно решено было пренебречь. Конечно, если будет такая возможность, и их попытались бы взять живьем, но и если придется вывести обоих в расход, никто особо жалеть не будет. Не ясно оставалось, что делать с хозяином дома, по ряду косвенных признаков выходило, что Мустафа связан с террористами, но вроде бы активного участия в банде он не принимал. В конце концов, решили сориентироваться по ходу действия. Однако никто не ожидал, что ночные гости поведут себя с таким агрессивным напором. Рассчитывали на традиционные восточные разговоры ни о чем, предваряющие здесь любые сделки, это должно было дать время Моте на зачистку территории вокруг дома. Но Муммит потребовал перейти к делу тут же, едва вошел. Теперь надо было как-то изворачиваться, тянуть время… Но как?

— Так, где оружие… — сверкнув жестким ястребиным взглядом, Муммит сделал шаг к развалившемуся в обманчиво расслабленной позе Шварцману.

Тот приподнялся на подушках беспомощно разводя руками.

— У тебя есть деньги? — бесцеремонно перебил вожака террористов Айзек, не дав младшему коллеге и рта раскрыть.

— Причем здесь деньги? — развернулся к нему Муммит. — Мы хотим только посмотреть товар. Или для этого обязательно нужны деньги?

— Если у тебя нет денег, то нечего и смотреть, — невозмутимо парировал Айзек. — Ты же не финики на базаре покупаешь. Или может, захочешь еще и бесплатно попробовать?

Муммит возмущенно засопел, подыскивая ответ, который враз мог бы поставить на место зарвавшегося наглеца. Но ничего подходящего ему в голову так и не пришло, к тому же в разговор неожиданно вклинился Одноглазый.

— Старик, ты говорил, что их трое. Но я вижу здесь только двоих, — неестественно выпученный глаз пристально уставился на хозяина дома. — Где же третий?

— Здесь третий, здесь, Али, не волнуйся… Он там, на верху, в их комнате… — торопливо кланяясь, зачастил Мустафа.

Шварцман и Айзек быстро переглянулись. Али! Выходит Мотя был прав и этот урод с обожженным лицом действительно знаменитый психопат и убийца — Али Кинжал.

— Не называй меня по имени, глупый ишак, — в шипящем голосе террориста было столько неприкрытой угрозы, что старый Мустафа невольно отшатнулся и еще быстрее закивал седой головой, словно игрушечный китайский болванчик.

Муммит подозрительно оглядев обоих лжепалестинцев, притворно спокойным и вежливым тоном осведомился:

— Почему ваш друг не хочет спуститься и поздороваться с нами? Он что-то скрывает от нас? Быть может те самые автоматы, которые вы так не хотите нам показать?

— Халеду, просто с утра нездоровится, — сухо отозвался Айзек. — Я не понимаю, какое это может иметь отношение к делу.

Услышав кодовую фразу «я не понимаю», означавшую «внимание, готовность номер один», Шварцман подобрался всем телом и вроде бы невзначай поджал под себя ноги, приняв позу, позволяющую совершить из положения, сидя мгновенный неожиданный для противника прыжок.

— Я не понимаю, — с нажимом повторил Айзек. — Зачем вам понадобился наш друг. Он лежит наверху, потому что болен.

— Проверь, — сухо бросил Муммит, замершему в углу Зуфару.

Теперь он уже даже не пытался скрыть настороженной враждебности, не утруждая себя маскировкой ее под маской холодной вежливости. Остальные боевики тоже выглядели отнюдь не доброжелательно. Шварцман незаметно повел плечами, подвигал шеей, разминая мышцы перед предстоящим рывком. Он ничуть не сомневался что вот сейчас, пока террористы скучились в центре комнаты, а державший все ее пространство под контролем Зуфар покинул свою выгодную позицию, Айзек подаст команду к атаке. Но тот отчего-то медлил…

Шварцман отвечал за правый сектор, все, кто правее воображаемой линии, поделившей гостиную пополам, находились в его зоне ответственности. Все кто левее — пациенты Айзека. Атакующий с тыла Мотя должен был смотря по ситуации поддержать того из них, кому будет сложнее. Сейчас в секторе Шварцмана были Кинжал и второй палестинец, тот, что так ни разу и не раскрыл рта, на протяжении всего их знакомства. Для себя Шварцман прозвал его Молчун. Кроме того Зуфар, тоже, двигаясь к лестнице наверх, попадал в его сектор. Трое — слишком много для одного, даже специально тренированного на силовой захват бойца. Что ж, значит, придется стрелять. Тоже не беда, главное — качественно спеленать Кинжала, остальных можно не жалеть. Он будто бы случайно провел правой рукой по колену, нащупывая укрепленный на запястье в специальном приспособлении миниатюрный браунинг калибра 5,6 мм. Вроде бы дамская пушченка, несерьезная, но на таком расстоянии дыр может наделать в человеке вполне качественно, ни один хирург не заштопает. А изначально малое останавливающее действие, вполне компенсируется самодельным крестообразным надпилом на головке пули. Попав в вязкое человеческое тело, мягкая свинцовая оболочка раскроется, раскинувшим во все стороны лепестки цветком, разрывая попутно слабую плоть. Он уже видел однажды, какие раны получаются от таких пуль — выходное отверстие величиной с кулак, если не больше. Достаточно резко ударить внутренней стороной запястья об колено и сдвинувшаяся защелка, распрямит пружину специального механизма, выбрасывая браунинг точно в ладонь стрелка. Ничтожная доля секунды и в пустой прежде руке появляется ствол.

Зуфар, бесшумно скользнув через центр комнаты, ступил на первую ступеньку ведущей наверх лестницы. Шварцман выжидательно покосился на напарника. Что же ты медлишь?! Давай сигнал! Айзек успокаивающе прикрыл глаза, незаметно для арабов отрицательно качнул головой. Подожди, еще не время!

— Там никого нет. Никого, и открытое окно в комнате, — чернокожий Зуфар невероятно легко, несмотря на свои внушительные габариты, сбежал вниз по лестнице.

Осмотр верхнего этажа не занял у него и минуты.

— Так где же ваш больной друг? — ястребиные глаза Муммита превратились в две узкие щели, из которых опасно сверкнуло янтарем. — Или он настолько сильно болен, что выпрыгнул в окно и побежал к доктору?

— О чем ты говоришь с ними, Муммит?! — истерично взвыл Одноглазый Али, выхватывая заткнутый сзади за пояс пистолет. — Здесь какой-то подвох! Я чую это! Чую!