— Где я пожелаю, — повторил герцог.

— Но мы будем только говорить.

— Да, конечно, — с готовностью согласился герцог. — Мы обсудим наши дела.

Марселина отлично понимала, что то, о чем он хочет поговорить, не имеет никакого отношения к ее магазину и покровительству леди Клары. Она была дурой, вообразив, что сможет управлять этим человеком. Ей следовало понимать, что герцог привык всегда и во всем поступать по-своему. Вероятно, все дело в том, что раньше ей не приходилось общаться с герцогами. Это люди другой породы, не такие, как все.

Иными словами, она бы поступила разумнее, держась от него подальше и предоставив Софи завоевывать его будущую невесту.

Но всего этого она, увы, не понимала, и теперь оставалось только попытаться спасти ситуацию. Ей был известен только один способ сделать это.

— Я знаю, что слуги для вас — механические устройства, — сказала она, — но ведь они простудятся, стоя под дождем.

Кливдон снова оглянулся.

Один лакей стоял на почтительном расстоянии с зонтом, ожидая его светлость. Другой оставался на запятках. Оба надели плащи, которые к этому времени уже, должно быть, промокли насквозь, несмотря на зонтики.

— До воскресенья, — сказала Марселина.

Она улыбнулась и вошла в дверь отеля, которую швейцар открыл для нее.

Кливдон зашагал к экипажу под зонтом, который нес для него Джозеф.

Он должен выбросить ее из головы. Обязан вернуть рассудок.

Он заставил себя заговорить.

— Мерзкая ночь, — буркнул он.

— Да, ваша светлость.

— Париж в дождь ужасен.

— Его здорово портят сточные канавы, — ответил лакей.

— Почему мы так задержались?

— Несчастный случай, ваша светлость, — объяснил Джозеф. — Два экипажа столкнулись. Мне показалось, что повреждения несерьезны, но сначала кучера стали орать друг на друга, потом к ним присоединились пассажиры, и дело едва не дошло до потасовки. Но потом ударила молния, и все разбежались по экипажам. Иначе мы бы там стояли до сих пор.

Мадам Нуаро так пеклась о его бедных лакеях, что он ожидал найти их полуживыми, распростертыми на земле и харкающими кровью.

Но они выглядели вполне бодрыми. Томас оживленно разговаривал с кучером, а из Джозефа так и била энергия, хотя было уже два часа ночи.

Вся троица явно наслаждалась парижскими приключениями.

Кучер Хейз был не очень молод. В жизни его интересовало лишь то, что может повредить или принести пользу его обожаемым лошадям, поэтому к дождю он отнесся с полнейшим безразличием. А лакеи были молоды, и, похоже, мокрая одежда им не слишком мешала.

Все слуги Кливдона были хорошо одеты и сыты, их труд прекрасно оплачивался. В случае болезни к ним приглашали доктора, а после ухода на покой они получали приличную пенсию.

Так было не во всех аристократических домах, Кливдону это было известно, и портниха могла не знать, как он обращается со слугами. А поскольку она сама принадлежала, так сказать, к сфере обслуживания, вероятно, в ней заговорила корпоративная солидарность.

Она сказала, что не соблазняет мужей своих покровительниц, а сама…

— Боже мой! — воскликнул герцог. В экипаже еще чувствовался легкий запах ее духов. Кливдону казалось, что он до сих пор ощущает на губах ее вкус, прикасается к нежной коже.

Только поцелуй.

Он, Кливдон, в мгновение ока перешагнул грань, отделяющую желание от безумия.

Он чувствовал себя не в своей тарелке.

И неудивительно.

Надо было завершить начатое. Тогда он легко бы выбросил ее из головы и продолжил наслаждаться оставшимися неделями свободы.

Он вовсе не собирался волочиться за самой возбуждающей парижской красоткой, да это было и не в его стиле. Да, он привык играть с женщинами. Причем ему нравилась и сама игра, и прелюдия к ней. Но совсем другое дело — плясать под дудку нахальной портнихи, которая постоянно болтает о своем дурацком бизнесе.

Грешный язык.

Лживый язык.

Чем она будет заниматься вместе с Сильвией Фонтенэ всю пятницу и субботу?

Апартаменты Марселины

— Паковаться? — сонно переспросила Селина Джеффрис. Она предполагала, что хозяйка придет позже, и уснула. Но проснулась и вскочила, как только услышала шум.

Марселина была охвачена паникой…

— Мы должны выехать как можно раньше завтра… то есть уже сегодня.

Было два часа утра пятницы. Если они смогут достать места на ближайший пакетбот в Лондон — на субботу, то будут дома рано утром в воскресенье. Гости, присутствовавшие на балу у мадам де Ширак, начнут писать письма только сегодня ближе к вечеру, а значит, отправят их в субботу. Лондонская почта в воскресенье закрыта.

Иными словами, если ей и Джеффрис повезет, они прибудут в Лондон раньше, чем почта из Парижа. Это даст Софи время придумать, как извлечь выгоду из слухов о миссис Нуаро и герцоге Кливдоне.

— Мы не можем терять ни минуты, — сказала Марселина. — Во вторник или среду слухи уже распространятся по городу. Надо успеть кое-что предпринять.

Джеффрис не стала спрашивать, о каких слухах идет речь. Она не была наивной и глупой. Ей было известно, что Марселина отправилась на бал с герцогом Кливдоном. Она заметила разорванное платье и даже приподняла по этому поводу брови, но это были заинтересованные брови, а не шокированные или осуждающие. Джеффрис не была невинной овечкой. Поэтому она и попала в заведение для «неблагополучных женщин».

Ей не надо было рассказывать, каким образом платье может оказаться разорванным. Она сразу задумалась, можно ли повреждение исправить.

— Я легко приведу его в порядок, — заверила Джеффрис. — Его захотят увидеть.

— И увидят, если мы все сделаем правильно, — воскликнула Марселина. — Но необходимо, чтобы в обществе узнали историю на балу в нашем изложении, и раньше, чем появится другой вариант. Софи может сообщить нужные сведения своему другу в «Морнинг спектакл» — Тому Фоксу. Она скажет, что герцог Кливдон отвез меня на бал, чтобы выиграть пари. Или это была шутка.

— Пусть лучше будет шутка, — сказала Джеффрис. — Для многих пари обычно связано с чем-то сомнительным.

— Ты права. Мое появление на самом консервативном парижском балу сезона было задумано как шутка, но потом мое платье привлекло всеобщее внимание…

— Надо вставить что-нибудь об «эффектной цветовой гамме, проявляющейся в движении».

— Точно! — воскликнула Марселина. — Первый вальс стал настоящим шоу уникальных эффектов платья. Даже герцог Кливдон был впечатлен и пригласил меня на следующий вальс.

— Мадам, как жаль, что меня там не было, — грустно заметила Джеффрис. — И уверяю вас, любая леди, которая это прочитает, почувствует то же самое. Они все захотят увидеть платье, магазин, в котором оно продавалось, и женщину, его создавшую.