Жилой комплекс РЖСКТ НКИД u НКВТ. Вторая очередь. Заложенная арка проезда во двор

Ставший ненужным свод занимает пятый этаж секции, оставшийся неиспользованным. Что же касается помещений верхних этажей, расположенных над бывшей аркой, то они обслуживаются лестничными клетками секций, расположенных по бокам от арки. Так размах зодчих и запоздалая скупость заказчика привели к возникновению редкой по бестолковости планировки!

Эта тихая неурядица стала предшественником следующего, по-настоящему громкого скандала из-за новых арок, запроектированных Голосовым и Маркузе в третьей очереди, располагавшейся напротив предшествующих. Проект предусматривал сооружение вдоль улицы трех семиэтажных корпусов, из которых боковые отступали в глубину участка, а средний выдавался на красную линию. С боковыми его соединяли еще два поставленных перпендикулярно к улице корпуса-вставки по одиннадцать этажей каждый. Однако жилой площади в них было совсем немного, так как большую часть вставок занимали арки высотой в семь этажей и шириной в четыре оси! В довершение этого небольшие корпуса проектировались как архитектурные акценты комплекса, в силу чего на них сосредоточивался основной внешний декор – вплоть до статуй высотой в четыре этажа.

Решение было неудачным и с эстетической точки зрения. Назойливая центричность третьей очереди противоречила спокойной протяженности уже выстроенных напротив нее корпусов, а чудовищные арки создавали еще одну, параллельную улице мощную ось. Это ослабляло значение улицы и в значительной степени разрушало ту самую центричность, которую так стремились подчеркнуть зодчие. Таким образом, замысел комплекса сводился к бессистемному нагромождению не согласованных между собой мотивов. Тем не менее проект благополучно прошел все инстанции. Видимо, в немалой степени способствовал этому авторитет И. А. Голосова.

Сооружение третьей очереди началось в 1935 году. Заказчик вполне резонно начал с центрального семиэтажного, относительно скромно отделанного корпуса, забыв про одиннадцатиэтажные вставки и огромные арки. К 1937 году выстроили четыре секции, над семью этажами которых поднимался высокий парапет, скрывавший «лоб» односкатной крыши (это позволяло убрать с главного фасада водосточные трубы). Скромным, но дорогим украшением фасада стали декоративные вставки между окнами второго этажа, выполненные в технике сграффито. Процарапанные по цветной штукатурке квадратные картинки изображают радостную жизнь советских детей – танцующих и прыгающих через скакалку девочек, пляшущих и запускающих модель планера мальчиков.

После этого дело застопорилось. Заказчик вновь запоздало призадумался над экономичностью (вернее, отсутствием таковой) своего дома. Стройку остановили, потребовали изменений проекта. Зодчие обиделись, да еще как! Отражением обиды стало письмо в «Архитектурную газету», содержавшее обвинение заказчика в смертных грехах и требование достроить комплекс по предложенному проекту. Но заказчик не дрогнул. Порвав отношения с 4-й мастерской, он передал работу по проектированию мастерской № 5. За работу взялся молодой П. Н. Тернавский. Ему ставились условия – достроить комплекс по красной линии (тем самым ликвидировались боковые арки) и отказаться от применения дорогого сграффито.

В результате последние восемь осей корпуса из первоначально запроектированных двадцати трех достраивались по иному проекту. Его отличала большая ширина корпуса (что заметно со двора) и, соответственно, большая экономичность. Замена односкатной кровли обычной двускатной вернула на главный фасад водосточные трубы, зато позволила убрать высоченный парапет на крыше и выкроить вместо него лишний этаж, а с учетом замены полуподвального и высокого первого этажа на два обычных новая часть стала девятиэтажной, в отличие от семиэтажной старой, – и это при равной высоте!

Нужно отдать должное Тернавскому – он сделал все, чтобы внесенные изменения как можно меньше отразились на главном фасаде. Выведенное вчерне правое крыло почти точно повторяло очертания ранее выстроенного Голосовым и Маркузе левого крыла (за исключением окон девятого этажа, заменивших декоративные вставки на парапете), но так и осталось неотделанным. Началась война. В бою погиб последний автор комплекса на Каляевской.

А его работа так и осталась незавершенной. Почти семь десятков лет мрачно смотрят на улицу Фадеева голые кирпичные стены, сиротливо торчат металлические кронштейны, так и не дождавшиеся лепного карниза. Зато с боков к зданию в конце 50-х пристроили новые корпуса, завершившие, наконец, формирование комплекса. Однако их аскетически простые формы ничем не напоминают широкие замыслы 30-х годов…

Очередная неурядица в нелегкой судьбе Дмитровского радиуса была вызвана широкими планами строительства на противоположном углу Долгоруковской улицы. По современному состоянию здесь она пересекается с Садовым кольцом, однако его левая, нечетная сторона все еще считается Оружейным переулком, а потому участки, на которых намечалась стройка, по-прежнему числятся по адресу: Оружейный переулок, № 33–43. Старая застройка этих домовладений не отличалась ни размерами, ни особым качеством.

Удивительно странной была и планировка. Даже в видавшей всякие виды Москве выделяется своей причудливой формой квартал, лежащий между Краснопролетарской и Долгоруковской улицами. Юго-восточный угол этого обширного прямоугольника отсекался переулком с выразительным названием – Косой. Он и в самом деле был косым (не в переносном, а в буквальном смысле), так как проходил наискось к улицам. Другой угол – северо-восточный – оказался откушенным еще одним потрясающе кривым переулком – Нововоротниковским. А то, что осталось от квартала, приобрело форму настолько дикую, что и точного определения подобрать невозможно.

Среди мелких здешних домишек настоящей громадой выглядел единственный здесь многоэтажный доходный дом № 41. Да и тот строился со значительными нарушениями. Его владелец, некий А. В. Лобозев, не удосужился, как это полагалось, получить разрешение в городской управе на строительство, из-за чего возник небольшой скандал. Вдобавок проектировал дом весьма известный в Москве строитель многоэтажных доходных домов Э. К. Нирнзее, не имевший звания архитектора и числившийся всего-навсего техником архитектуры, то есть был, попросту говоря, самоучкой, сдавшим несложный экзамен в Техническо-строительном отделе Министерства внутренних дел. Оборотистый прибалтийский немец брал за свои услуги недорого и быстро стал весьма популярной фигурой на строительном рынке Москвы. Естественно, это вызывало зависть дипломированных коллег, издевавшихся над «строительными способностями» самоучки и старавшихся воткнуть ему палки в колеса везде, где это было можно. Так произошло и с домом Лобозева. Составленный из лучших московских зодчих, Технический совет городской управы нашел, что предусмотренная проектом толщина стен внушает опасения за прочность сооружения, и отказал в утверждении проекта. Вот тогда-то домовладелец и решил строить дом без всяких разрешений. Участковый архитектор, который должен был наблюдать за ведущимися на его участке строительными работами, растущего вверх нелегального дома умудрился не заметить. Возможно, его временная слепота была надлежащим образом оплачена…