Вы общем, мы были классическими противоположностями, предпочитая ругаться до смерти, нежели соглашаться с чужими привязанностями, а уж тем более с чужим вкусом. «Странная история, — сказала Лилька, — я скорее покрашу волосы в зелёный цвет, чем поверю, что у вас получится что-то серьёзное». «Думаю, что мы поженимся!» — расхохоталась я, в душе полностью с ней согласившись. Удачная получилась шутка. Кстати, Лилька так и не перекрасилась.

Наступил октябрь. Мы просыпались вместе не реже шести раз в неделю. Мы обнаружили не менее пятидесяти фильмов, которые нравились обоим, групп двадцать, которые мы оба искренне считали крутыми, нескольких дизайнеров, от которых приходили в восторг, десяток книг и спектаклей, над которыми чуть не всхлипывали в одних и тех же местах. И это не считая миллиона мелочей, которые мы находили «прикольными», «симпатичными», «ничего себе», «не безнадёжными» и «клёвыми». Оказалось, что путь от полных противоположностей до единого целого — всего лишь месяц.

Потом наступила зима, и мы бегали по снегу, заливались хохотом, ловили друг друга в подмосковных сугробах, играли в снежки, катались на коньках, падая друг на друга, улыбались так, как могут улыбаться только в кино. И всё стало настолько искренне, настолько открыто — щёки румянятся от мороза и внутреннего тепла, губы постоянно обветрены от поцелуев, глаза блестят. Мы счастливы, мы целуемся так крепко, словно за всю жизнь никогда никого не целовали. Мы пьём глинтвейн, готовим дома фондю, отключаем телефоны, чтобы спрятаться от всех на целые выходные. Мы постоянно занимаемся любовью и даже сами не верим в то, что люди способны так самозабвенно до безумия любить друг друга. Наши почтовые ящики не выдерживают ежедневной переписки с открытками, фотографиями и рисунками в приложениях. Ящик с эсэмэсками приходится вычищать раз в две недели, иначе он лопается от тысяч записок (не считая тех, особенных, которые ты сохраняешь). Мы изнасиловали все доступные средства связи — телефоны,ICQ, почту, собственные стихи. Мы просто с ума сошли, и это безумие достигало пика, если кто — то из нас заболевал. Я первый раз поняла, что такое ощущать кожей другого человека. Я чувствовала твою температуру, твой кашель, твой насморк, твою больную голову. Когда ты лежал дома с температурой, я заряжала батарейку сотового не меньше двух раз, если мне удавалось уехать с работы пораньше, а то и вовсе прогулять.

Даже похмелье мы стали страдать одинаково, что, впрочем, и не удивительно. Это была зима записок — они были везде: на холодильнике, утром на зеркале в прихожей, в карманах и, конечно, в уже изнасилованных нами средствах связи. Как же без этого? И ещё это была зима цветов. Если раньше с цветами у меня ассоциировалась весна, то теперь, глядя на подаренный мне букет, я невольно вспоминаю ту зиму. А потом наступил Новый год с твоими мандаринами, ёлками, красными коробками в смешной подарочной бумаге, шутихами, салютами, фейерверками и четырёхдневным загулом на даче у твоих друзей. У твоих потрясающих друзей, таких же, как ты, ненормальных, друзей моего мужчины, к которым я так привязалась и кого так полюбила. Я даже стала дружить с их девушками, пыталась стать хорошей подругой и перезваниваться не реже раза в неделю. Стоит заметить, что с тех пор знакомые всех моих последующих мужчин вызывали у меня только раздражение. Равно как и их девушки.

К началу февраля мы безвозвратно утонули в нежности. Мы ходили за ручку, целовались практически везде, вместе принимали душ по утрам, поправляли друг другу шарфы, вырывали друг у друга магазинные сумки, пили из одного бокала, сломя голову неслись за таблетками, если у кого — то начинала болеть голова. И самое главное во всём происходившем — твои глаза. Такие искрящиеся, такие трогательные, иногда со снежинкой на реснице, иногда мутные от недосыпа. Твои глаза. Каждый день. Близко — близко…

Да, всё было безумно трогательным — то, как как спал, как ел, как целовал мои замёрзшие пальцы, как снимал обувь, говорил по телефону, дарил мне милые безделушки, посвящал мне километровые стихи. Любившие без ума знают это состояние, когда самое трогательное в твоём мужчине — его недостатки. Те маленькие штришки его поведения, замечая которые ты покрываешься мурашками, роняешь слезу или застываешь с глупой улыбкой.

Мы просто растворились друг в друге. Раз — и всё. Как сахар в чае.

Со временем мы завели собаку. И я безгранично благодарна за то, что ты не был против того, чтобы она жила с нами.

Я постепенно поняла, что мы просто привыкли друг к другу. Диалоги стали банальными, новости — неинтересными, анекдоты — несмешными, а секс умеренным… Фильмы, музыка и книги, когда-то приводившие в восторг обоих, пылились на полках, потому что ни у кого из нас не было желания пересматривать или перечитывать их. Нового миллиона вещей, которые мы вместе могли бы назвать «прикольными», отчего — то не появлялись.

Я должна тебе в кое-чём признаться, но у меня нет сил, чтобы рассказать тебе об этом.

Я больна, я неизлечимо больна.

Я не хочу, чтобы ты видел, как я мучаюсь от боли и поэтому я решила уйти.

И у меня к тебе есть одна просьба: — Запомни меня, пожалуйста, такой, какая я есть.

P.S.: Не дай погаснуть своим звёздам.

Твоя Ника".

Когда моя Ника от меня ушла, то в первое время мне казалось, что я сходил с ума. От горя, от ревности, от обиды. Я всё никак не мог понять то, как она смогла так со мной поступить. Она, такая нежная, такая трогательная, такая любящая — она просто не могла так сделать. Сначала ты просто не понимаешь, что произошло, — обзваниваешь её друзей, знакомых, случайных знакомых, опрашиваешь её подруг, думая, что с ней что-то случилось. Но те лишь разводят руками или мычат, что недавно видели её, но «не очень уверены, когда точно». Ты начинаешь думать о самом страшном: её сбила машина, у неё серьёзные неприятности, она попала в больницу, она…Любящее существо слепо. Нас бросают, нас втаптывают в землю, а мы ничего не видим. Верим, любим, надеемся. Понимание приходит позднее. Недели через две. Она ушла. Бросила. Предала. Убежала. Её больше нет рядом.

Боль постепенно сменяется чувством потери. Нет, тебе не нужно ни от кого их сочувствие, утешение, советы, обнадёживающие слова о том, что всё проходит. Всё, что тебе нужно — это упоминание её имени, рассказы о том, что её где — то видели в одиночестве. В общем, пускай они говорят что угодно, лишь бы о ней…

Потом ты начинаешь ощущать потерю физически. У тебя скачет давление, постоянно слезятся глаза, тебя преследуют головные боли, чередующиеся с бессоницей.

Я проделал больше сотни попыток для того, чтобы её найти.

Но где-то в глубине себя я понимал, она не захочет. Невозможно пробить стену равнодушия. Она не вернётся. Со временем всё чаще в голове пульсирует: она не вернётся. И всё реже: а вдруг… В конце месяца ты решаешься. Убираешь эмоции, перестаёшь надеяться, включаешь логику и отключаешь телефон.

Ты живёшь непрерывным ожиданием. Потому что та, с которой тебе было так хорошо, не может не вернуться. Ведь так, как она любила тебя, она больше никого не полюбит. Не сможет, не выйдет, не хватит сил. Просто она этого ещё не понимает. Ей нужно ещё совсем чуть — чуть времени на то, чтобы вспомнить тебя. Развернуть машину, выбежать из дома, сорваться с вечеринки, убежать от друзей и… вернуться…