Художник был в скромной просторной болоньевой курточке. Хоша, правда, принарядился тоже в зеленый пиджак, Блин натянул майку, обтягивающую рельефные мышцы, и накинул на плечи ветровку. Брюс бил по ладони сложенными нунчаками и метал молнии в сторону недругов. Армен скучал, сидя за рулем. Все это был маскарад, продуманный заранее.

Итак, «аккумуляторов» было шестеро. Руднянских — четверо. Саид рассчитывал на разговор.

— Ну чего, братаны, — крикнул он. — Некрасиво получается. Ведь…

Что «ведь» — так и осталось тайной.

Художник выдернул из-под курточки купленный три дня назад за полторы тысячи долларов у азербайджанца Надира и опробованный в лесочке укороченный «калаш»…

Он видел безмерное удивление на лице Саида, который считал, что дела так не делаются. Всегда было так — сперва базар, а если не договорятся — то стрельба. Иначе было не по правилам.

Один из «аккумуляторов» попытался выхватить заткнутый сзади за пояс пистолет «ТТ» — бандиты всегда так носили оружие, чтобы быстрее извлечь его. Он не успел. По ногам ему прошлась очередь, и он покатился по земле.

Второй «аккумулятор» отпрыгнул в сторону, выдернул обрез. Получил пулю и завизжал так, что кровь застыла в жилах, упал, начал скрести пальцами землю. Еще двое бросились в лес, и Художник хладнокровно расстрелял их.

Последний так и замер с разинутым ртом на заднем сиденье «жигуля», глядя на убийцу.

— Ну что, не привыкли так? — Художник махнул автоматом. Выщелкнул магазин. Прищелкнул другой. В это время Хоша и Блин целились в водителя. — На колени.

Последний «аккумулятор» выбрался из-за руля и послушно упал на колени.

— Брат, прости… Я ничего никому не скажу…

— Правильно. Это ты молодец, — Художник закинул на плечо автомат. Наклонился над парнем, похлопал его по щеке. Взял за волосы. — Не бойся.

Парень с надеждой, заискивающе улыбнулся.

В пальцах Художника возникла финка.

Это был его клык. Орудие настоящих мужчин.

— Получи, — лезвие прочертило шею. Художник оттолкнул от себя задергавшееся тело. Глаза парня стали мутными.

Художник огляделся на своих подельников. Те все остолбенели, кроме Армена. Тот сочувствующе усмехнулся.

Художник посмотрел на своих корешей. Протянул автомат Блину, переставив на одиночные выстрелы.

— Добивать надо, — сказал он.

Заставил каждого высадить хотя бы по пуле. Мертвый или не мертвый — кто потом разберется. Главное, что все стреляли. Все кровью повязаны. И не водкой с кровью, а кровью настоящей. Никто не скажет потом, что случайно попал в эту компанию и не знал, что они убивать будут..

Хоша подошел, пнул безжизненного Саида.

— Вот так, бля, будет со всеми! Победно взмыл его кулак вверх…

Шестнадцатиэтажный дом был скучно стандартный, обыденно серый, в мокрых потеках, с неопрятно заляпанными швами между плитами, с сушащимся на балконах бельем и самостройными, уродливыми конструкциями лоджий — возможность отвоевать так не хватающие русскому гражданину вожделенные квадратные метры. В этом доме якобы проживает таинственная Вика. И Гурьянов собирался это пока что голословное утверждение проверить.

Он поднялся на четырнадцатый этаж. Вышел из лифта, его встретила надпись, коряво исполненная на стене: «2000 год конец света!» Слева лестничную площадку перекрывала массивная дверь, оборонявшая сразу три квартиры. Справа открывался проход в короткий коридорчик, так что полковник подошел к металлической двери, обитой черным дерматином и с бронзовой табличкой «114». Он прислонил ухо к двери и чутко прислушался.

Присутствие дома хозяина всегда выдают какие-то звуки — радио, льющаяся вода, шаги, вздохи, пение под нос. Через минуту Гурьянов сделал вывод, что в квартире никого нет.

С удостоверением оперативника МУРа он отправился в ремонтно-эксплуатационное управление, где хранились данные на жильцов дома. Подобные документы прикрытия сотрудники Службы использовали для проведения мероприятие на территории Российской Федерации. Правда, работать внутри страны запрещалось, и правило это Служба, чтобы не, подставляться, нарушала весьма редко. Но иногда возникали нештатные ситуации.

— Здравствуйте, девочки, — сказал он, заходя в тесное помещение архива, где перебирали толстые книги две работницы РЭУ. — А как бы мне присоединиться к вам в вашем нeлегком труде? С детства люблю копаться в бумагах.

— Это с чего это? — подозрительно осведомилась старшая из них — сухая и строгая, лет сорока. У ее напарницы — молоденькой толстушки — в глазах проскользнул нескрываемый интерес при виде мощного, плечистого мужчины. Видно было сразу, что ее томят эти бумаги, томит компания из пьяных слесарей, дворников и назойливых посетителей.

— Уголовный розыск, — Гурьянов продемонстрировал свое удостоверение. — Нужно шестнадцатый дом просмотреть. Там у вас маньяки завелись.

— Правда?! — удивленно воскликнула старшая.

— Еще как, — засмеялся он. — Я только что от вашего начальника. Он разрешил.

Вскоре он копался в пыльных документах. Книжная пыль вызывала всегда у него чих. И поделать он с собой ничего не мог

Он нашел что искал. Виктория Евгеньевна Уранская жила одна в однокомнатной квартире, которую приобрела год назад.

— Спасибо, девочки. Вы самые верные союзники Московской Краснознаменной милиции, — Гурьянов одарил откровенным взором молоденькую, та зарделась и, когда он выходил, вздохнула, заработав суровый взор своей начальницы. Для оперативника — хоть милицейского, хоть Службы — необходимое качество — находить общий язык с людьми в несколько секунд, особенно с представительницами слабого пола, которые очень часто служат незаменимыми источниками информации.

Полковник отправился в местный отдел милиции. В паспортном столе отксерил форму один — данные на Викторию Евгеньевну Уранскую, а также фотографию. Посмотрел на фото — симпатичное лицо, немножко удлиненное, большие, наивные глаза. Гурьянов был уверен, что раньше никогда ее не видел. Лицо запоминающееся.

Потом он вернулся к шестнадцатиэтажке. Занял удобную позицию. И расслабился на лавочке наедине с бутылкой пива «Балтика».

Двор был почти пустой, не считая мамаши, прогуливавшей двух похожих на колобков, в одинаковых комбинезонах близнецов, да троих мужчин, с матюгами и прибаутками красивших крыло у ветхого «БМВ».

Сколько ему так сидеть? На часах без десяти четыре. Если эта Вика на работе, то ждать ее еще и ждать.

Затренькал телефон в кармане.

— Никита, ты где? — донесся в трубке голос Влада.

— Выставился под окнами Вики.

— Она действительно живет по адресу?

— Да. Я пробил ее через РЭУ и ОВД. Теперь сижу. Жду.