Выбора у меня не имелось. Я тихонько повернула ручку, приоткрыла дверь и проскользнула внутрь, осторожно прикрыв дверь за собой, – больше всего я следила за тем, чтобы не щелкнул язычок замка.

Комната, куда я попала, была чем-то вроде кладовки. Сделав полшага назад, я ткнулась спиной в свернутый рулоном ковер. Комната была завалена сломанными стульями и старыми лампами, на полу, достигая мне почти до подбородка, кипами лежали пыльные журналы для записей. До этого мусора мне дела не было, я сосредоточила все внимание на том, что происходит в коридоре по ту сторону двери. Не прошло и двух секунд, как я услышала – скорее даже почувствовала – тяжелые шаги Сноуторпа.

Как же близка я была к катастрофе! Чем я объяснила бы этому всезнайке свое присутствие? А интересно все же, кто такой этот Тетли? И откуда он узнал про Сердце Египта?

Похоже, пока что у меня вместо ответов одни вопросы, и их количество стремительно растет.

Где-то рядом мягко щелкнул дверной замок. В коридоре вновь послышались шаги.

– Этот старый дурак не собирался идти смотреть на него, – пробормотал кто-то себе под нос, проходя мимо моей двери.

Я выждала секунду-другую, затем тихо приоткрыла дверь кладовки. Посмотрев направо, я увидела, что дверь кабинета Тетли теперь закрыта. Поглядев налево, увидела молодого мужчину в шляпе и с тросточкой, явно шагавшего к выходу. Вне всякого сомнения, это и был Тетли.

Любопытно. Едва услышав от Сноуторпа, что Сердца Египта в нашем музее нет, он так поспешно покидает свой музей. Почему? И куда он так торопится? Нет, это все очень подозрительно. Нужно вновь отправляться в погоню.

Следовать за Тетли было намного проще. Он никогда раньше меня не видел, понятия не имел, кто я такая, так что я ничем не рискую, даже если он заметит меня.

Я прогулочным шагом прошла вслед за ним по Грейт Рассел стрит, затем мы повернули налево, на Блумсбери. Прошли пару кварталов по этой улице и вышли на Оксфорд стрит, и здесь у меня начались проблемы. Во-первых, это очень шумная улица, ее сложно переходить – того и гляди наткнешься на кэб, карету, омнибус или, не приведи господь, на один из этих новомодных бензиновых экипажей. Переход через Оксфорд стрит требует, таким образом, внимания, отличной реакции и быстрых ног.

Во-вторых, Оксфорд стрит – это граница, за которую мне строго-настрого запрещено выходить одной, без родителей. Я не должна была это делать никогда и ни при каких обстоятельствах.

Я хотела бы сказать, что замедлила шаги, вспомнив этот родительский запрет, но, знаете, не люблю я лгать. Итак, я отважно ринулась вперед, мысленно представляя, какими счастливыми будут лица родителей, когда я принесу им потерявшееся Сердце Египта.

После того, как мы пересекли Оксфорд стрит, Тетли повел меня по лабиринту темных улочек и петляющих переулков, вдоль которых стояли пивные, булочные, дешевые лавки, ночлежки, доходные дома с меблированными комнатами и ломбарды. Дома становились все обшарпаннее, а воздух все тяжелее, он был пропитан здесь едким черным угольным дымом, который смешивался с вечным лондонским туманом, превращаясь в густой желтоватый смог, или, как говорят местные обитатели, «гороховый суп». Из окон свисало забытое белье, теперь промокшее на дожде. У дверей домов стайками ютились худосочные детишки, смотревшие на меня своими большими печальными глазами. Пальтишки были далеко не на всех, многие кутались от холода в старые шали, больше напоминавшие половые тряпки. Я очень жалела, что у меня нет карманных денег – я раздала бы их этим ребятишкам до последнего пенни!

Честно говоря, я все больше начинала нервничать. Теперь я понимала, почему мне запрещено пересекать Оксфорд стрит. Я посмотрела на Тетли и слегка приблизилась к нему.

Он остановился, поглядел на свои часы, а затем осмотрел улицу. Я моментально пригнулась, делая вид, что завязываю шнурок на своем ботинке, и тут услышала шаги – они прозвучали за моей спиной и там же неожиданно оборвались. От страха у меня похолодело в животе.

Я заставила себя выпрямиться и вроде бы ненароком взглянула через плечо. Позади себя я не увидела никого, точнее, никого, кто мог бы преследовать меня. Но если те, кто находится у меня за спиной, не выглядят так, словно преследуют меня, только потому, что скрывают это? Может такое быть?

Но что это? Среди одетых в отрепья местных обитателей я заметила довольно прилично одетого мальчика, чуточку моложе, чем я. И на лбу у этого мальчика торчит вихор, делающий его похожим на однорогого дьяволенка.

– Генри! – радостно воскликнула я и слегка присела на разом ослабевших ногах.

Генри улыбнулся мне – можете себе представить? Он! Улыбнулся!!! Затем вытащил руки из карманов и поспешил мне навстречу. Тетли тем временем двинулся дальше. Страх потерять его оказался сильнее моего желания дать Генри по башке за то, что напугал меня до полусмерти, и я припустила за Тетли.

– Погоди! Тео! – громким хриплым шепотом окликнул меня брат.

Я обернулась и ответила:

– Генри! Ты дурень! Ты что, не знаешь, как нужно шпионить? Когда преследуешь кого-нибудь, нельзя издавать ни звука!

Генри широко ухмыльнулся и произнес:

– Но тебя-то я выследил по всем правилам, разве не так?

– Пошли, а то упустим его, – Генри действительно классно выследил меня, но нельзя же сказать ему об этом, а то он слишком зазнается. Но я, конечно, была рада, что у меня появился напарник в таком гиблом месте, как эти трущобы.

– Почему ты выслеживаешь его? – спросил Генри.

Я ответила, не сводя глаз с Тетли:

– А если ты сам не знаешь, то зачем следишь за мной?

– Это намного интереснее, чем слоняться по допотопному пыльному музею, – ответил он, пожимая плечами.

– Никакой наш музей не допотопный, – поправила я.

Мы притормозили на перекрестке, от которого, словно спицы колеса, расходились семь улиц. С ужасом я поняла, что мы оказались в Семерке – одном из пользующихся самой дурной славой лондонских кварталов. Не представляю, что было бы с нашими родителями, узнай они об этом. Впрочем, если они получат назад свое Сердце Египта, они нам еще и не такое простят.

Тетли остановился, огляделся, словно поджидая кого-то.

– Так что же все-таки происходит, Тео? – прошептал Генри.

Я прикинула, можно ли доверить ему тайну. Пожалуй, да, ведь он сильно рисковал, следуя за мной. И никому не повредит, если еще кто-то будет знать, что происходит… особенно на тот случай, если все обернется плохо для меня.

– Прежде всего обещай, что никому не скажешь.

– Обещаю!

Я быстро рассказала ему все, как есть. Когда я закончила, Генри тихонько присвистнул и сказал:

– Да, все это подозрительно.

– Вот именно. Я уверена, что он должен что-то знать об исчезновении Сердца.