Сталину идея Ворошилова понравилась. Появилось постановление «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних». Оно позволило привлекать к уголовному суду «с применением всех мер уголовного наказания» с двенадцати лет. А в секретном разъяснении политбюро уточнили: к подросткам, начиная с двенадцати лет, применяется также «и высшая мера уголовного наказания (расстрел)».

Партийное руководство считало, что все дело в политическом воспитании молодежи. От руководителей комсомола требовали сконцентрировать усилия на развитии социалистического соревнования, военно-патриотического воспитания и антирелигиозной пропаганды.

Во время призыва молодежь громила торгующие вином магазины. Выпив, новобранцы кричали: «послужим царю-батюшке», «долой коммунистов». Происходили настоящие побоища между деревенскими и городскими призывниками. Милиция не могла справиться, вызывали пожарных, которые водой из брандспойтов разгоняли дерущихся. Казарменный быт рядовых красноармейцев был нищенским, казарменные нравы – жестокими. Командиры нещадно материли подчиненных, а могли и ударить.

Особые отделы сообщали о недовольстве красноармейцев грубостью командного состава, прямым мордобоем, а также отсутствием обмундирования, белья, обуви. Красноармейцы жаловались на недоброкачественные продукты. Бичом командного состава армии стало пьянство. Причем политруки и комиссары составляли командирам компанию – пили вместе, чтобы некому было доложить начальству.

Руководителям Комиссии партийного контроля при ЦК представили откровенную записку «О политико-воспитательной работе среди молодежи»: «В кино с прошлого года ни разу не были, на постановки тоже не ходят, газет не читают… Молодежь ходит по поселку и поет похабные песни… Клуб не отапливается, скамейки поломаны, окна закрыты, стены ободраны. В общежитиях – холодно, ноль градусов. Спят в верхнем белье и под пальто. Часть студентов четыре месяца не мылась в бане, потому что цены – высокие. Отдельные комсомолки на глазах райкома комсомола разлагаются. Инструктор по дошкольному воспитанию вбежала в дежурный магазин и требовала вина: «Если не верите в возврат денег, я заложу комсомольский билет».

На XI съезде комсомола, открывшемся уже после войны, в марте 1949 года, первый секретарь ЦК ВЛКСМ Николай Михайлов порадовал делегатов:

– Великое счастье выпало на нашу долю. Наше поколение будет жить при коммунизме.

Не все были готовы к новой жизни. ЦК ВЛКСМ сменил все руководство челябинского обкома комсомола – за злоупотребление горячительными напитками. Им на смену отправили трех секретарей московских райкомов, среди них Тимофея Осетрова, его утвердили секретарем челябинского обкома комсомола по пропаганде. Со временем он станет вторым секретарем ЦК Узбекистана.

Случалось всякое. В феврале 1954 года бюро свердловского обкома партии разбирало личное дело первого секретаря обкома комсомола: «Проверкой установлено, что тов. Нарбутовских Ю. В. при поступлении в 1946 году на заочную учебу в Свердловский государственный университет имени А. М. Горького, не имея среднего образования, использовал аттест об окончании средней школы № 10 г. Первоуральска, принадлежащий его брату Нарбутовских В. В., который погиб на фронте».

От обязанностей первого секретаря Юрия Нарбутовских освободили. И что же? Через два месяца утвердили секретарем партбюро Первоуральского хромпикового завода…

Николаю Михайлову благоволил Сталин. На организационном пленуме ЦК после XIX съезда партии вождь сказал, что нужно избрать руководящие органы. Он достал из кармана френча собственноручно написанную бумагу и сказал:

– В президиум ЦК можно было бы избрать, например, таких товарищей…

Прозвучала и фамилия руководителя комсомола Михайлова. Он стал членом президиума и секретарем ЦК партии. Ему поручили «руководство работой в области пропаганды и агитации» и включили в состав постоянной комиссии по внешним делам при президиуме ЦК. Через неделю утвердили еще и заведующим отделом пропаганды и агитации и доверили ему общее руководство отделом школ.

Николай Михайлов вошел в когорту сравнительно молодых руководителей, которыми Сталин, судя по всему, собирался заменить старую гвардию. Но вождь через полгода ушел в мир иной, и Михайлов в марте 1953 года лишился высокой должности. Его поначалу назначили секретарем московского обкома, но почти сразу же перевели послом в Польшу. Еще несколько лет он был министром культуры – в оттепельные годы. Михайлову, в частности, поручили «разобраться» с писателем Дудинцевым.

Роман Владимира Дмитриевича Дудинцева «Не хлебом единым», опубликованный в середине пятидесятых в журнале «Новый мир», – это история изобретателя, вновь и вновь отторгаемого бюрократической системой. Роман стал явлением, взбудоражившим всю советскую интеллигенцию и особенно студенческую молодежь. Дудинцев, фронтовик, командовал на войне пехотной ротой, был четырежды ранен. Это не помешало обвинить его в «антисоветизме».

Сам Владимир Дудинцев рассказывал, как он выступал в Ленинградском университете. Большой зал, полный студентов. Председательствовал ректор академик Александр Александров, лауреат Сталинской премии и мастер спорта СССР по альпинизму.

«Дали слово студентам. Один, второй выступает, с каждым разом все горячей… И вдруг, я смотрю, какой-то студент ломится через ряды. Хочет говорить. Александров заметил его и показывает – ему слова не давать, он уже не студент. А тот лезет напролом. Александров повысил голос:

– Я вам сейчас скажу, почему не даю слова. Мы его исключили из университета. За что? Он вчера пришел и бросил в лицо секретарю свой комсомольский билет.

Студенты начали орать. Они еще не стали столоначальниками, от них еще веяло теплом домашнего гнезда. Они еще не говорили «мать», а говорили «мама». Хорошие, еще не покоробленные жизнью ребята. И, как полагается в таком ребячьем обществе, когда об их товарище так подло начали говорить, они стали заступаться. В общем, он все-таки влез на трибуну. Тут же вскочил Александров, стал кричать что-то, я не помню, потому что минута была напряженная. Что-то о том, что это безобразие, вылазка, провокация. И прямо спрыгнул со сцены, на которой мы сидели, и убежал. Оказалось, он – прямым ходом то ли в поезд, то ли в самолет – и уехал в Москву. А в Москве он куда-то побежал наверх, с жалобой… А студент со сцены объяснил, за что был отчислен, рассказал о себе и стал горячо защищать Дудинцева, его роман».

Владимир Дудинцев вспоминал:

«Вызывает меня к себе Михайлов, член президиума ЦК КПСС, а может, в то время еще комсомольский главный вожак. Вызывает и начинает увещевать: покайся, мол, в грехах-ошибках, и все потечет – хорошо. Я упираюсь, и под конец беседы Михайлов раздраженно говорит: «Твое счастье (они все любили «тыкать»), что ты не партийный, а то вылили бы на твою голову три ушата «партийной воды».

Михайлов на министерской должности не усидел – вновь отправили послом теперь уже в далекую Индонезию. А после возвращения еще пять лет руководил Комитетом по печати при Совете министров СССР.

Юрий Андропов. Проклятая биография

Своего отца, Владимира Константиновича, Юрий Андропов, которому предстояло возглавить государство, не помнил. Тот умер в годы Гражданской войны от сыпного тифа. Год его смерти Юрий Владимирович в разных анкетах почему-то называет разный. По одним источникам, Владимир Константинович Андропов был железнодорожным телеграфистом, по другим – мастером, по третьим – коммерческим ревизором на станции Беслан, той самой,