– Посмотри! Поезжай за «Скорой»! А Никита пусть остается на месте.

– Мы не можем! Мы зажаты, я ж тебе сказал. Они для «Скорой» коридор расчистили…

Связь оборвалась. Костя схватился за голову. Елки-палки! Он же связался с буйным сумасшедшим. Он сказал – вечером. Какого черта поперся утром? Кого там повезли? В каком состоянии? Что вообще за дела! Она всегда ездила на метро. «Спокойно, – сказал он себе. – Сейчас ДТП бывают по сто раз на дню. Она может приехать, как только пробка рассосется. Все выяснится». Он вздрогнул от телефонного звонка. Скрытый номер.

– Это Николай. Готово. Она в морге Первой градской. Документы при ней. Родственникам позвонят, наверное, сегодня. Я буду знать, когда опознание. Жду.

– Подожди. Но почему?.. А как?..

– Увидите.

Ольга больше не могла ждать. Нужно хотя бы что-то предпринять. Она уже не знала, что лучше: если Викторию начнут искать или если она каким-то образом просто исчезнет из их жизни. Отец Князевой уверен, что дочь в Турции. Он может получить от нее или от людей, у которых есть ее телефон, сообщение, что она вышла замуж, к примеру, и вернется через год. Девушка она достаточно взбалмошная и самостоятельная, не исключено, что отец и год паниковать не будет… А Ольге придется в течение этого времени каждое утро просыпаться вместе с человеком, который, возможно, является убийцей. Им нельзя расстаться: они не верят друг другу.

Оля в середине дня нашла домашний телефон Князевой и позвонила по нему. Трубку взял отец.

– Добрый день, прошу прощения, я не знаю вашего имени-отчества, – сказала Оля. – Я Ольга Волкова, руководитель отдела, в котором работает Виктория.

– Можно – просто Петр. Я слушаю вас.

– Девочки сказали мне, что Вика отдыхает в Турции. А у нас тут как раз перестановки. Меня назначили заместителем директора, готовятся другие передвижения… Хотелось бы точно знать, когда Вика планирует вернуться?

– Боюсь, не могу сказать ничего определенного. Насчет Турции она сначала написала, что летит на две недели, но сегодня позвонила и сказала, что может задержаться.

– Она… сама вам позвонила?

– Да.

– Что-нибудь еще говорила? О работе, например?

– Понимаете, я не мог разговаривать. Я хоронил сына.

– Что случилось? У вас умер ребенок?

– Да. Он родился шестимесячным и сразу умер.

– Боже! Мне очень жаль. Могу вам чем-то помочь?

– А как и чем мне можно помочь? – горько ответил Петр. – Малыша уже нет, моя взрослая дочь в это время отдыхает. Каждому – свое, как говорится.

– Да, тяжело, конечно… Но Виктория не знала… Извините, что позвонила в такой день. Если у вас определился телефон, если что-то понадобится, звоните, пожалуйста. Еще раз соболезную.

– Определился. Спасибо. До свидания.

Ольга долго сидела, тупо глядя перед собой. Кошмар продолжается, усугубляется. Виктория позвонила отцу! Возможно ли такое, что позвонил кто-то другой, а родной отец не понял, что это не дочь говорит? В таком состоянии он мог обознаться, конечно. Но что это вообще значит? Убийца попросил какую-то женщину позвонить? Убийц несколько и среди них – женщина? Убийца – женщина? Или звонила Виктория, а с террасы Алексея они вывезли не ее труп? И в таком случае убийца – Вика? Или она с Алексеем?

Нет, это невыносимо, Олин мозг с ситуацией не справляется. Если Алексей к преступлению причастен – а ведь он признался в том, что женщина на его террасе, скорее всего, убита из его пистолета, а оружие исчезло, – то… То Оля не собирается доживать свою жизнь в роли его вечного алиби. Но она не пойдет на него доносить в полицию, разумеется. И дело не только в том, что она – соучастница в сокрытии. Просто, если он невиновен, запущенную машину будет невозможно остановить. К концу дня Оля вспомнила одну историю с бывшей однокурсницей и позвонила ей. Однокурсницу звали Марией, попросту Маней, но после того, как она вышла замуж за олигарха, имя ее стало Моника, даже по паспорту. И она строго следила, чтобы окружающие об этом не забывали.

– Привет, Моника, – сказала Оля, чувствуя, что ее язык по-прежнему не хочет произносить имя, которое Мане совершенно не идет. – Вот решила тебе позвонить. Как дела?

– Ничего, – уныло ответила Моника. – Скучно. А тебе?

– И мне. Но я тут недавно открыла прелестную кофейню. Ничего подобного нет нигде в Москве. Самые элитные сорта Бразилии, крошечными партиями, их мастера, кондитеры… Тихо, уютно. Хочешь, заеду за тобой?

– Ты угощаешь, что ли? – Маня всегда была страшно скупой, а став богатой Моникой, вообще на этом свихнулась.

– Конечно! У меня повышение.

– На пятьсот рублей? – Моника хихикнула. Ее домработница получала больше, чем Ольга. Скупость скупостью, а положение обязывает.

– На целую тыщу! – порадовала подругу Ольга. – Посидим нормально. Так я выезжаю через полчаса?

– Давай. Я в макияже.

Ольга быстро закончила дела, зашла в кабинет Алексея.

– Леша, я сегодня договорилась с подругой кофе попить. У нее какой-то интимный секрет, хочет мне поведать. Поэтому тебя не приглашаю. Ты поезжай домой один, ладно? Я недолго.

– А с чего это вдруг? Что за подруга? – Алексей смотрел испуганно и подозрительно.

– Обычная институтская подруга, – спокойно сказала Ольга. – Леша, мне не так уж хочется кофе и совсем не интересен ее секрет. Просто нужно, чтобы мы оба немного расслабились. Мы живем так, как будто нас друг к другу приковали. Это заметно, это странно, как ты не понимаешь. Нам обоим необходимо вести себя немного свободнее. Вот почему я встречусь с Моникой, а ты тоже можешь куда-нибудь съездить.

– Я никуда не хочу. – Он немного успокоился, но напряженность осталась. – Я поеду домой. Пожалуйста, не задерживайся.

Ольга кивнула, вышла, по коридору старалась идти уверенно, не спеша, улыбаясь сотрудникам. Плевать, что они как-то не так на нее смотрят, шепчутся за спиной. Может, ей все это кажется. А если не кажется, тем более им с Алексеем нужно менять поведение. Они сами притягивают к себе нездоровое любопытство.

Моника вышла к ее машине в лиловом коротком платье с декольте, в черных колготках в пупырышках и в туфлях на платформе и очень высокой шпильке. Ольга вздохнула. Все равно придется сказать ей, что она хорошо выглядит. Иначе Моника начнет упрекать ее в зависти.

– Прекрасно выглядишь, – сказала Ольга, когда бывшая Маша уселась рядом.

Моника пытливо взглянула на нее, чтобы убедиться в искренности. Макияж, мягко говоря, был в порядке. Толстый слой и помада особой стойкости, яркости и жирности. Дело в том, что у Моники была проблема: требовалась регулярная эпиляция подбородка. Это все тщательно замазывалось, помада привлекала внимание к губам, отвлекая от подбородка. Оля по-женски понимала, насколько это серьезная забота. Она улыбнулась и нежно прижалась щекой к щеке Моники. Та успокоилась и затараторила сразу обо всем. У неработающих, богатых и бездетных женщин много мелких проблем. И столько же свободного времени, в течение которого их кто-то должен выслушивать. Ольга терпеливо поддерживала междометиями монолог Моники в машине и затем в действительно очень хорошей кофейне, где, кроме них, было всего несколько человек. Паузу для вопроса удалось найти не скоро.