— Новый вид?

— Похоже на то. Где вы это нашли?

— В лесу неподалеку от города. — Слегка разочарованный Рест полез было в ларь с крупами, но я поморщилась и велела:

— Спустись лучше в погреб, принеси картошки — я сама сегодня обед приготовлю.

Верес откровенно просиял. Мальчишка тоже, и, пока я не передумала, схватил лукошко и выскочил в сени.

— Может, в виде исключения всё-таки расскажешь, что с тобой случилось? — сразу посерьезнев, негромко спросил колдун.

— Только в виде исключения.

Внимательно выслушав короткий и сухой отчет о событиях этой ночи (эпизод с погоней я скромно опустила), Верес отложил рисунок и, жмурясь, как довольный кот, потянулся всем телом — сначала осторожно, словно проверяя надежность костей или опасаясь боли, а потом до хруста в суставах. Я наблюдала за ним со смешанным чувством удовольствия (моя работа!), неодобрения (а раз моя, мне бы последнюю повязку и снимать!) и тревоги. Скоро уже. Может, оно и к лучшему — разобраться с этой дурацкой ситуацией раз и навсегда, а не строить из себя леший знает кого. Хлебосольная хозяйка, тьфу… Еще скажите — мать семейства, хранительница домашнего очага!

Я нашла в ворохе бинтов кончик, начала сматывать. Прокипячу, еще пригодятся.

— Не мог уже нас дождаться? Чего сам распутывать-то полез?

Я думала, он опять отшутится или только снисходительно усмехнется, предоставляя самой додумать разницу между свободными и скованными лубками ногами, тем более давно зажившими. Но мужчина заложил руки за голову и серьезно посмотрел на меня. Вернее, на окошко за моим плечом.

— Мне не нравится эта метель, Шелена. Ее не должно было быть.

Я обернулась и честно попыталась отыскать в завихрениях снежинок что-нибудь необычное.

— Метель как метель.

— Но утром, когда только взошло солнце, на небе не было ни облачка. Они сгустились в считаные секунды. И эта метель выглядит так…

Леший, а ведь он прав!

— Как будто кто-то пытается замести следы?

— Верно. — Колдун прикрыл глаза, но лицо у него осталось предельно сосредоточенное — видимо, пытался подогнать друг к другу кусочки имеющихся у него сведений. — А куда они вели?

— Параллельно городу, через полверсты эта тварь должна была выскочить в чистое поле. И еще — из нее хлестала кровь, как от прошившего насквозь болта. Похоже, из бока.

— Странно. Раненая нежить обычно стремится спрятаться в лесу.

— Стремлюсь, — саркастически согласилась я. — Но только за неимением лучшего. Логова, например.

— Вот именно, — загадочно подтвердил колдун. Вернулся Рест, пыхтя под таким количеством картошки, словно надеялся моими стараниями избавиться от готовки по меньшей мере на неделю.

— Отлично, а теперь почисть ее, — со сладкой улыбочкой предложила я, вручая ему ножик.

Результат каким-то чудом уместился в одном горшке. Остальные пол-лукошка мальчишка старательно замаскировал очистками и с глаз долой задвинул в угол.

Хе-хе, а еще говорят — трудно найти общий язык с подрастающим поколением!

Сначала раздался короткий взвизг и изумленное восклицание, потом глухой стук полки, на которой стояли кадушки с водой, плеск упомянутой, фырканье, возмущенное рычание и щелканье зубов, треск материи, грохот и два сочных определения ситуации с разных точек зрения — короче, всё, что обычно происходит, когда в темноте наступают на хвост оборотню.

— Какого гхыра ты тут ходишь?!

— Какого лешего ты тут лежишь?!

Благодаря этому немудреному обмену мнениями стало ясно, что наступил Верес. На кого — уточнять, думаю, не стоит. Запоздало вспыхнувший посреди кухни шарик голубоватого пламени высветил красочную картинку: колдун, сидя на полу и сдавленно поминая всю известную ему нежить (из-за высокой квалификации это грозило затянуться надолго), выпутывался из оборванной занавески, я раздраженно встряхивалась рядом. Ушибленная о полку голова звенела и кружилась, по полу лениво расползалась лужа, в центре которой покачивалась с боку на бок кадушка.

Оглянувшись на хвост, я застала его на положенном месте, хоть и в несколько помятом состоянии, и немного успокоилась. У двери я спала пятую ночь подряд. Перекидывалась в своей комнатушке, предусмотрительно задвинув засов, но из дома не выходила, клубочком сворачиваясь у порога и чутко прислушиваясь к долетавшим из лесу звукам. Снегопада, как назло, давно не было, а оставлять следы я боялась — поиски «волкодлака» не прекращались, днем по лесу рыскали охотники с собаками, а ночная волчья песня порой обрывалась ожесточенной грызней, после которой наступала еще более неприятная тишина.

С кем-то серые что-то не поделили.

— Мое логово, где хочу, там и лежу! А помойное ведро, к твоему сведению, в другой стороне!

— Ну… — Верес несколько смутился. — Я вообще-то… как бы… по противоположному поводу.

И кинул выразительный взгляд на хлебницу.

— Посреди ночи?! — опешила я. — Ты же на ужин целую утку умял, нам с Рестом только по ножке досталось!

Колдун виновато вздохнул, кое-как поднялся и, потирая ушибленный копчик, повернулся обратно к постели — с таким разнесчастным видом, словно его месяц морили голодом.

— Да мне-то что, иди, ешь, если хочется. — Я посторонилась, а потом и вовсе ушла в свою комнату.

Последнюю неделю с Вересом творилось что-то неладное. Ел он не только всё подряд, но и в любом количестве, никогда не отказываясь от добавки и не оставляя на тарелке даже крошек, сколь бы сомнительным яством ни разродился кулинарный антиталант Реста. Еще и сушеные груши из мешочка на печи умудрился тайком сгрызть, я спохватилась, только когда надумала компот варить. Несмотря на волчью прожорливость, от колдуна остались кожа да кости. На заострившемся лице по-совиному светились глубоко запавшие глаза. Однако чувствовал он себя, судя по всему, превосходно — уже вовсю расхаживал по дому, сначала придерживаясь за плечо ученика, а потом и безо всякой помощи, хромая всё меньше и меньше. И Реста так занятиями доконал, что поднятый нами шум заставил мальчишку только перевернуться на другой бок и повыше натянуть одеяло.

Вернулась я уже в штанах и рубашке. Села напротив Вереса, поджав босые пятки. Аппетита ему мой пристальный взгляд ничуть не испортил, даже наоборот.

— Дай мне соль, пожалуйста.

Я с обреченным видом запустила щепоть в прибитую к стене солонку и посыпала протянутый ломоть, лоснящийся от постного масла. Боги, когда же это наконец закончится?! В страшном сне не приснится — оборотень на побегушках у колдуна! То хлеб ему посоли, то свечу принеси, то от окна, видите ли, дует. Эдак скоро вообще магией пользоваться разучится! И самое ужасное — он не требует и не издевается, просто просит, как будто у хорошей приятельницы. Еще и поблагодарить никогда не забывает.