— Да что же такое творится? О Иисус!

У миссис Кан все началось с негромких хлопков.

— Опять еноты пробрались в дом, — проворчала старуха, плотнее запахивая халат.

Затем из кабинета донесся вскрик. Я бросилась туда и, к своему изумлению, обнаружила, что снежные шары из ее знаменитой коллекции — подарки Пола, старинного поклонника, — один за другим взрываются, точно гранаты, а комната усеяна снегом, осколками стекла, обломками пластиковых Санта-Клаусов, Эйфелевых башен, соборов Святого Петра и залита водой.

Миссис Кан закрыла лицо руками.

— Это светопреставление!

Разумеется, я замечала признаки упадка и прежде. Дома, у мамы, и тогда, в «Рубке». Я не знала, почему это происходит и что это значит, но стоило мне покинуть Уинкрофт, как мир вокруг меня начинал разваливаться на куски.

Это всегда приводило меня в ужас. Я убегала, торопливо бормоча извинения и обещая вернуться завтра, а миссис Кан, мистер Эпплтон, миссис Яновиц, мисс Беллосси, совершенно обескураженные, оставались, кряхтя, разглядывать гниль, плесень, трещины, костяными пальцами протянувшиеся по оконным стеклам. Примчавшись в Уинкрофт, я принималась прочесывать участок и парк в поисках Хранителя. Мне хотелось бросить ему вызов, потребовать ответа на вопрос о том, что происходит.

Но к моей досаде, он ни разу не появился именно тогда, когда мне было нужно его увидеть.

Масштабы разрушения, казалось, все возрастали. Что все это значило? Никогда схлопывалось, как черная дыра? Время, отведенное на голосование, истекало? Неужели причина всего этого — то, что случилось с Джимом?

Эта мысль пронзила меня, точно удар током.

Джим. Все это наверняка из-за Джима.

И вот наступил день, когда Уитли не стала никуда уезжать.

Я нашла ее наверху, под одеялом, с опухшим от слез лицом. Она смотрела «Смертельное влечение» в ноутбуке. Я уставилась на нее, не веря своим глазам. Так, наверное, чувствует себя выживший после кораблекрушения человек, который натыкается на товарища по несчастью, вынесенного волнами на этот же необитаемый остров.

Уитли послала мне сердитый взгляд:

— Оставь меня в покое, Би.

Я боялась спугнуть ее и сделала то, что она просила. Заварив чай, я молча оставила кружку на прикроватной тумбочке и выскользнула за дверь.

В следующее пробуждение, к моему огромному облегчению, она снова была там, только смотрела «Клуб «Завтрак»». Еще через пробуждение это были «Балбесы». Я каждый раз приносила ей чай. Однажды, когда я вошла в комнату, она отбросила одеяло и с улыбкой посмотрела на меня:

— Хочешь посмотреть со мной «Ферриса Бьюллера»?

Несколько пробуждений спустя вернулся Кэннон. Оказалось, что

устраивать бесчинства в одиночку совсем не так весело. Такой же выпотрошенный, как Уитли, он засел в библиотеке в обнимку с ноутбуком и, переключившись в режим DOS, принялся с сосредоточенным видом, точно заправский хакер, вводить какие-то команды. По экрану бежали нескончаемые строки кода. Я распечатала для него малоизвестную статью аспиранта Стэнфордского университета, посвященную будущему интернет-безопасности, и молча положила рядом с его ноутбуком. В следующее пробуждение это было эссе о Стивене Спилберге и клонировании мозга, написанное молодым ученым из Гарварда, а в третий раз — распечатка материала о перспективах робототехники, размещенного в блоге одного шестнадцатилетнего гения из Кембриджа.

— Как ты находишь все эти статьи? — однажды поинтересовался Кэннон, прежде чем я успела выскользнуть из библиотеки. — Я хочу сказать, о них никто не знает.

— Да так, случайно наткнулась.

«Надо же мне было чем-то заняться. Вот я и перечитала весь Интернет. Дважды».

Он улыбнулся:

— Отличные статьи. Спасибо, Би.

Вскоре после этого Кип тоже завязал с автостопом. Когда он переступил порог Уинкрофта, я не сдержалась, подбежала к нему и крепко обняла.

— Сестра Би, ты свернешь мне шею. Я же не Элвис, воскресший из мертвых, малыш.

Он отстранился и, больше не сказав ни слова, зашагал по лестнице на второй этаж. Но по его слабой улыбке я поняла, что он тоже рад меня видеть. В тот вечер я приготовила для него гумбо по-креольски с креветками по рецепту повара из его любимого маленького кафе в луизианском Мосс-Блаффе. Я принесла тарелку в спальню, где Кип, свернувшись калачиком на кровати, смотрел по телевизору «В плену ненужных вещей: погребенные заживо».

— Как ты выведала секретный рецепт тетушки Мо? — ахнул он, изумленный.

«За миллион пробуждений я сумела внушить ей, что я — ее давно потерянная племянница».

— Я просто покидала все в кастрюлю, — пожала плечами я.

Итак, все в сборе: три диких зверя, которых я изо всех сил пыталась

удержать в зоопарке, чтобы они не рыскали на воле.

Однажды вечером мы все сидели и читали в библиотеке. Я заметила, что Кип с интересом посматривает на часы на каминной полке, явно ожидая чего-то. Видимо, Марта сообщила ему насчет общего сбора: когда она появилась в доме чуть за полночь с тяжеленной сумкой на плече и молча плюхнулась на диван, он, казалось, ничуть не удивился.

— Время пришло, — объявила Марта.

Уитли с Кэнноном ошарашенно воззрились на нее.

— Мы тоже рады тебя видеть, — сказал Кэннон.

Марта сухо улыбнулась ему и хлопнула в ладоши, точно судья.

— Мы вернулись к тому, с чего начинали, — сказала она. — Такое впечатление, что Никогда окружено скользкими наклонными стенами, которые все время возвращают нас в отправную точку. Подозреваю, что каждого из вас, как и меня, преследует Хранитель, появляясь в самый неожиданный момент.

Я кивнула. Остальные сделали то же самое.

— Он — наш опекун. Он присматривает за нами, следит, чтобы мы были живы и здоровы и ни в чем не нуждались, но держит нас в узде. Значит, он способен на что угодно: он — наш проводник и надзиратель, сторож и мучитель. Иногда он позволяет тебе делать все, что хочешь, иногда подкидывает совет. А иногда не дает тебе покоя, напоминая как раз о том, о чем ты хотел бы забыть. Он пойдет на все, чтобы заставить тебя двигаться в определенном направлении. А главное, он идейный вдохновитель высшего замысла, который мы не способны осознать.

Никто не проронил ни слова. Все потрясенно слушали разинув рот. Чего стоила одна только поза Марты: прямые плечи, спокойный взгляд. Она не была больше заумной чудачкой, которая невпопад отпускала несмешные комментарии и намного свободнее ориентировалась в андеграундном фантастическом романе, нежели в реальном мире. Это была новая Марта, многому научившаяся у Белороды. Она излучала уверенность в себе. Я понятия не имела, к чему она ведет, но речь ее была досконально продумана: все слова тщательно выбраны, отполированы до блеска и нанизаны в строгом порядке, словно драгоценные камни в замысловатом ожерелье.