ваше судно. Прочтя публикацию в «Новостях дня», я переговорил с доном Томасом. Он сообщил мне ваше местопребывание и в самых общих чертах охарактеризовал «Кондора». Что касается дальнейших переговоров, то я предпочел вести их непосредственно с вами. Дело мое слишком серьезно для того, чтобы я решился доверить его третьему лицу. Никто не должен знать о нем. Я о вас кое-что слышал, и у меня создалось впечатление, что я могу вам довериться.

— Вы слишком любезны, сеньор Монтихо.

— Нет, нет, это вовсе не любезность. Просто у меня составилось очень благоприятное представление о вашем характере. Сильвестр подробно описал мне его. Но перейдем к делу. Ваше судно предназначено для груза или для пассажиров?

— И для груза, и для пассажиров.

— Оно направляется в Вальпараисо?

— Да.

— И зайдет по дороге в наиболее важные порты?

— Во все сколько-нибудь значительные порты, сеньор.

— Сговорились ли вы уже с какими-нибудь пассажирами?

— Нет еще.

— Сколько человек вы могли бы взять?

— Говоря по правде, сеньор, мой «Кондор» вовсе не предназначен для пассажиров. Как вы сами изволили видеть, это торговое судно. Я был бы очень рад, если бы вы осмотрели его. На нем есть небольшая кают-компания и две прекрасные каюты, в которых при желании могли бы разместиться дамы.

— Все это мне подходит. Теперь обсудим следующий пункт. Дон Томас говорил, что на вашем судне есть груз.

— Да, часть трюма действительно занята.

— Это не имеет значения. По всей вероятности, там найдется уголок для клади, которая весит меньше тонны и занимает очень немного места. Можете ли вы освободить для меня приблизительно двадцать кубических футов?

— О, разумеется, сеньор.

— Превосходно. Итак, вы беретесь взять небольшой груз и трех пассажиров — двух дам и одного мужчину? Речь идет обо мне самом и о моей семье, состоящей из дочери и внучки.

— Не соблаговолит ли сеньор Монтихо спуститься вниз и детально осмотреть судно?

— С величайшим удовольствием.

Капитан Лантанас направился к винтовой лестнице. Дон Грегорио последовал за ним. Он заглянул в кают-компанию и обе жилые каюты.

— Именно то, что мне нужно! — довольным тоном воскликнул гасиендадо.

Несколько секунд царило молчание.

— Помещение меня вполне устраивает, — добавил дон Грегорио, поворачиваясь к шкиперу. — Нам остается только сговориться относительно условий. Сколько вы возьмете за переезд?

— Цена будет всецело зависеть от поставленных вами требований. В какой порт прикажете доставить вас?

— В Панаму. Если не ошибаюсь, она была упомянута в вашей публикации.

— Совершенно верно, сеньор.

— Что касается груза, то, как я уже говорил вам, он весит около тонны и занимает очень мало места. Разумеется, я беру с собой и кое-что из домашнего скарба. Пассажиров трое. Разве эти сведения кажутся вам неполными?

— Вы, должно быть, знаете, что условия фрахтового договора вырабатываются в зависимости от ценности груза. Не золото ли это, дон Грегорио?

Шкипер не ошибся. Груз, о котором шла речь, был не чем иным, как золотом, вырученным доном Монтихо от продажи его земельных владений. Покупатели расплатились с ним золотым песком и самородками, единственной в то время «монетой» Калифорнии; бумажных денег еще не было. Бывший гасиендадо не принадлежал к числу скупых и мелочных людей. Тем не менее ему хотелось перевезти свое богатство за умеренную цену. К тому же он тревожился за его сохранность. Именно этим и объяснялась таинственность, которой он окружал свой переезд, и решение совершить его на частном торговом судне. В половине девятнадцатого века между Сан-Франциско и Панамой уже ходили почтовые пароходы. Но дон Грегорио не доверял им. Он слышал, что они всегда переполнены возвращающимися на родину золотоискателями, людьми большей частью грубыми и мало чем отличающимися от бандитов. Путешествие на одном из таких пароходов не улыбалось дону Грегорио по двум причинам. Он боялся и за свое золото, и за своих дочерей (Иньесу многие считали его дочкой), которые, по всей вероятности, оказались бы единственными дамами на судне, битком набитом разным сбродом. С другой стороны, капитан Лантанас внушал ему полное доверие. Дон Сильвестр отрекомендовал чилийского шкипера как человека порядочного и хорошего. Судя по его словам, это был настоящий джентльмен.

При таких обстоятельствах и имея дело с таким человеком, дон Грегорио не чувствовал себя вправе играть втемную. После некоторого колебания он признался, что действительно хочет перевезти в Панаму золото, и предложил объявить капитану свои условия.

Лантанас надолго погрузился в какие-то сложные расчеты.

— Я возьму с вас тысячу долларов за груз, — сказал он наконец, — и по сто долларов за каждого из пассажиров. Подходит ли вам это?

— Тысяча триста долларов! — воскликнул старый испанец. — Это солидная сумма. Правда, меня со всех сторон уверяют, что цены сейчас очень вздорожали. Что же, я согласен. Когда предполагаете вы сняться с якоря?

— Я мог бы двинуться в путь сегодня же, если бы…

— Если бы что?

Мысленно проклиная свою разбежавшуюся команду, капитан Лантанас хранил угрюмое безмолвие.

— Должно быть, вы опасаетесь какой-нибудь задержки с моей стороны, — сказал дон Грегорио, неправильно истолковав замешательство своего собеседника. — В этом отношении можете быть совершенно спокойны. На приготовления к отъезду мне нужны два-три дня, самое большое — неделя.

Шкипер по-прежнему молчал, не решаясь заговорить. Ему крайне не хотелось отказываться от выгодного предложения. Но он при всем желании не мог сколько-нибудь точно определить время отплытия «Кондора». Ох, уж эта золотая горячка! Ох, уж эти сумасшедшие матросы! Нельзя же, в самом деле, пускаться в плавание без команды! Положение капитана Лантанаса было очень затруднительное. В конце концов он решил сказать дону Монтихо всю правду. Больше ему ничего не оставалось. Он надеялся, что гасиендадо согласится отложить отъезд до того дня, когда на судне появятся матросы. Наверное согласится! Ведь почти все суда, стоявшие на якоре в порту Сан-Франциско, находились в таком же бедственном положении, как и «Кондор».

— Сеньор, — сказал