Основатель сел за руль, не спрашивая ее разрешения. Хранья, наблюдающая за ним с поощрительной улыбкой, не возражала.

Атум впервые вел машину, но умение Дарэла делало это занятие очень легким. Приятным. А ощущение скорости оказалось еще одним из захватывающих в этом мире.

Его размышления прервал настойчивый взгляд Храньи, остановившийся на его шее. Госпожа Бальза рассеянно думала о том, что никогда не пробовала даханаварской крови.

— Фэриартос вкуснее, — произнес он вслух машинально, одну за другой обгоняя машины, едущие впереди.

Сестра Миклоша рассмеялась, ничуть не смущенная тем, что ее желания раскрылись.

— Ты читаешь все мои мысли? — спросила она с оттенком легкого неудовольствия и нетерпеливого любопытства, тщательно «закрываясь». Ее ментальный щит доставил бы немало неприятных минут Дарэлу, но Основатель испытывал удовольствие, продираясь через него.

— Только самые яркие, — привычно солгал он. — И не мысли, а чувства, ощущения, желания. Перед серьезной работой я не трачу силы на пробивание чужой защиты. И, кроме того, не слишком полезно знать тайны чужих кланов. Можно лишиться головы.

— У меня очень давно не было возможности пообщаться с телепатами, — улыбнулась Хранья, успокоенная его серьезным, искренним тоном. Открыла свое окно и с наслаждением подставила лицо потоку холодного воздуха. — Тебе поступало предложение о сотрудничестве от Миклоша?

— Да. — Основатель свернул с эстакады на Кольцевую дорогу и прибавил скорости. — У него возникала такая мысль.

Хранья презрительно фыркнула в ответ, хотя про себя признала разумность попытки брата привлечь телепата на свою сторону.

Остальную часть пути до индустриального района они проехали молча.

Атум остановил машину у старого депо. Госпожа Бальза, не спеша вылезать, угрюмо смотрела на разгромленный двор и покореженные деревья. Внезапное острое сожаление перехватило ее дыхание. Как будто она потеряла часть себя…

Никогда прежде Хранья не чувствовала ничего подобного и тут же разозлилась на себя за неожиданную слабость.

— Это здесь, — сказала она, чувствуя пристальный взгляд спутника. Открыла дверцу и выпрыгнула на улицу.

Он вышел следом.

Пройдя в ворота, на которых болтались обрывки ржавой цепи, они оказались во дворе. На потрескавшемся асфальте валялись груды перекрученных рельс. Неподалеку от почерневшего тополя раскачивался на ветру уцелевший фонарь. Лежащий на боку трамвай таращился в небо выбитыми провалами окон. Остальные подробности Основатель не успел рассмотреть. Он почувствовал тонкую полосу следа, перед глазами начала вырисовываться картинка — красивая японка с развевающимися черными волосами, серебряный росчерк нагинаты в ее руке…

Атум сделал еще несколько шагов вперед и тут же забыл и о Хранье с ее запоздалыми переживаниями, и о Миклоше, и даже о его выживших учениках.

Вокруг была разлита мощнейшая магия. Она до сих пор висела в воздухе, ее впитал мокрый разбитый асфальт и серые стены зданий.

— Лигаментиа… — пробормотал он, чувствуя, как его начинает трясти от ярости.

Те, кто постоянно следил за ним. Маленькие свихнувшиеся шпионы и тюремщики. Те, кто не давал ему возродиться так долго. Вольфгер искал возможность уничтожить их, но не успел. Его остановили раньше…

Нестабильная сила Основателя вдруг взбунтовалась, и он перестал чувствовать Хранью, стоящую за спиной, весь мир… как будто ослеп и оглох. Его пробрал холод, не имеющий никакого отношения к влажной сырости улицы…

Здесь не просто использовали магию. В черных тенях от зданий и деревьев таилась невидимая, застывшая угроза. Она смотрела из разбитых окон депо, пряталась за остовом трамвая, лежала за порогом, вдали от ярких полос ночного света.

— Что? — тихо спросила Хранья, то ли чувствуя неладное, то ли настороженная долгим напряженным молчанием спутника.

— Лигаментиа! — повторил Основатель и спросил резко, все еще надеясь на чудо: — Они открывали здесь выход в свой мир?

Он повернулся к девушке, и та невольно отступила назад, изумленно глядя в его лицо.

— Здесь открывалась Грань?! — рявкнул Атум, больше не играя в вежливого, обаятельного даханавара.

— Да, — ответила Хранья, уже без всякого кокетства растерянно хлопая ресницами. — Но…

— Идиотка, — прошипел он злобно, схватил девушку за плечо и поволок к машине.

— Дарэл! — воскликнула та, пытаясь вырваться. — Что ты себе позволяешь?!

Основатель почувствовал отголосок магии тления, заклубившийся вокруг взбешенной нахттотерин, но не обратил на это внимания.

Его уже почувствовали.

Густая тень, лежащая за открытой створкой ворот, зашевелилась, меняя форму, и повернулась в сторону двух кровных братьев, нарушивших ее покой.

— Морок, — тихо сказала Хранья, больше не чувствуя боли в руке, которую продолжал сжимать Атум.

Существо открыло глаза и бросилось вперед. Основателю показалось, что время застыло. Воздух стал вязким и густым. Вскрик сестры Миклоша разбился на множество звенящих, разорванных звуков. Тварь, летящая на них, менялась каждую секунду. Принимая самые дикие образы, которые могут порождать лишь кошмарные сновидения или фантазии полоумного художника. Кадаверцианское умертвие, гарпия, феникс…

Хранья швырнула мощнейшее заклинание магии нахтцеррет, но то пролетело сквозь существо и уничтожило часть стены. А к девушке вдруг метнулась новая тень, выползшая из-за груды ржавого железа. Сгусток тьмы бросился ей под ноги, нахттотерин вскрикнула, неловко взмахнула руками и провалилась по пояс в асфальт, ставший вдруг жидким, словно болотная жижа. Хранья пыталась выбраться, но только глубже погружалась в черную грязь.

Основатель закрылся даханаварским «Отражением» и ударил по твари, летящей на него, единственной магией, действующей на создание, выбравшееся из кошмаров лигаментиа. Тонким искажением фэриартос. В реальности это выглядело так, словно густые тени, разрозненными обрывками лежащие на земле, слились вместе, поднялись в воздух высокой приливной волной, захлестнули тварь и растворили ее в себе. Ненадолго.

Но пока та барахталась в угольном сиропе, пытаясь выбиться на поверхность, Атум подбежал к Хранье, схватил ее за плечо, рывком выдернул из топи и потащил за собой к машине.

А из окон здания депо уже текла блестящая черная жидкость, вскипающая самыми невероятными формами. Многоголовыми ящерицами с туловищами сороконожек, змеями, похожими на плоские ленты, оскаленными безглазыми мордами и прочей дрянью, рассматривать которую у Основателя не было желания.

Обрывки цепи на воротах попытались было превратиться в двух зубастых угрей. Но проглотили заклинание, которое Хранья бросила в них, и рассыпались мелкой бурой пылью.

Распахнув дверцу машины, Основатель швырнул девушку на переднее сиденье, кажется при этом она ударилась лицом о приборную доску, сел за руль и, уже заводя мотор, увидел, как тени во дворе превращаются в высокую фигуру в плаще, с капюшоном, надвинутым на лицо…