– А тебя нет?

Сургин пожал плечами:

– Да вроде нет. Пока!

– Вот именно, что пока! Чувствует мое сердце, не все по нашим правилам пойдет в этой игре. Поэтому и посылаю тебя на задание с тяжелой душой.

Андрей улыбнулся:

– Бросьте, генерал! И когда у нас игра проходила исключительно по нашим правилам? Противник практически всегда преподносил сюрпризы. Мы решали возникшие проблемы. Решим и на этот раз. Одна просьба.

– Да?

– Если... если что, Риту одну не оставьте! Помогите ей!

– Ну, о чем ты, Андрей?

– О том же, о чем и вы! Ваш пессимизм заразителен.

– Удачи тебе, Андрей!

– Спасибо! Надеюсь, вы позаботились о том, чтобы я беспрепятственно миновал контроль со ста штуками баксов?

– Естественно. Да, забыл совсем. В боковом отсеке чемодана твои командировочные – двадцать тысяч.

– Тоже в баксах?

– В аргентинских песо!

Сургин, оценив шутку генерала, улыбнулся:

– Тоже валюта! Попробую обменять в здании аэропорта. Все, мне пора. До связи, Николай Викторович!

– До связи, майор!

В 11-40 Андрей вышел из ростовского аэропорта. Тут же поймав такси, направился к ипподрому. И в 12-50 прибыл к старому двухэтажному и двухподъездному дому на самой окраине Аксая. Увидев неподалеку стоянку, загнал бежевую «девятку» туда, оплатив место на месяц вперед. На конспиративную квартиру отправился пешком, благо идти было всего метров сто. Зашел в первый подъезд со стороны двора, поднялся на второй этаж. Вот и квартира № 4. Открыв дверь ключом, извлеченным из кейса, прошел в прихожую. И только тогда оценил эту самую дверь, со стороны подъезда выглядевшую старой, обычной, обитой потрескавшимся от времени дерматином. На самом деле дерматин и кусок фанеры были муляжом, прикрывающим массивную бронированную дверь сейфового типа, с кодовым замком.

Прихожая небольшая, такая же кухня с минимальным количеством предметов интерьера: посудный шкаф, мойка, стол с четырьмя стульями, газовая колонка, 4-конфорочная плита, морозильная камера с набором продуктов примерно на неделю экономного употребления, половик. Зал квадратов в двадцать. В нем стенка, мягкая мебель, тумба с телевизором, видеомагнитофоном и музыкальным центром. Небольшой столик посредине, на ковре, прикрывающем деревянный и, как ни странно, совсем не скрипучий пол. Спальня с гарнитуром. Старым, но еще вполне сносным. Шторы, тюль. А вот окна необычны. Рамы стандартные для построек данного типа, только глухие, даже форточка не открывается, главное – стекла. Они, как и дверь, бронированы. Изнутри и при пристальном осмотре это заметно. С улицы нет. Балкон отсутствует. Вентиляция квартиры осуществляется через так называемый зимний холодильник, пространство под окном кухни. Из квартиры, не зная кода замка, дверь не открыть. Это хорошо! Впрочем, Андрею с Корчагиным-старшим здесь предстоит прожить лишь несколько дней, а потом охрана брата погибшего капитана станет проблемой спецгруппы Потапова.

27 сентября, 10-30

Камера № 17 следственного изолятора вновь со скрипом открылась. На пороге стоял пожилой прапорщик, сменивший на посту более молодого коллегу. Он спокойно произнес:

– Ну что, горемыки, сидим? Скучаем?

Камера ответила вразнобой:

– Сидим! А че, может, прогулку в публичный дом организуешь? Или сюда шлюшек привезешь?

– Своих «девок» не хватает?

– Так разве это «девки»? Так, вонючки паскудные!

– Придется привыкать. Корчагин!

Валерий, стоявший, как и всегда, у окна, повернулся:

– Чего тебе надо?

Прапорщик заметил, правда, совершенно беззлобно:

– Грубишь, Корчагин! А не стоило бы. Только себе хуже сделаешь. Давай на выход!

Арестант вышел из камеры и скоро оказался в комнате, где его ждал следователь.

Перед следователем лежала папка с листами бумаги, которые содержали в себе чистосердечное признание Корчагина. Следователь, Ступин Сергей Сергеевич, спросил:

– Не передумал насчет признания, Валерий Петрович?

– Если я принимаю решение, то раз и навсегда.

Ступин вздохнул:

– Так говорят многие, до суда! А на процессе раз – и отказываются! Более того, начинают утверждать, что эти признания у них выбили под пытками.

Корчагин заверил следователя:

– Я не откажусь! Вы оформили явку с повинной?

– Конечно, мы же договорились!

– Могу узнать, как все это выглядит?

– Можете! Но после следственного эксперимента. Я с собой не взял документы.

Валерий изобразил удивление:

– Какого еще следственного эксперимента?

– Объясню. Вы же у нас в первый и, надеюсь, в последний раз в данной ситуации.

Ступин довел до Корчагина смысл проведения следственного эксперимента. Валерий внимательно выслушал следователя, кивнув головой:

– Ясно! Ну что ж! Я готов показать на месте, как все произошло в тот злополучный вечер!

– Вот и хорошо! Сейчас я вызову конвой, и мы отправимся к ресторану. Вас видеокамера не смутит? А то некоторые теряются перед объективом.

Корчагин ответил:

– Не смутит. Но, Сергей Сергеевич, я хотел бы убедиться в том, что вами или еще там кем-нибудь явка с повинной будет оформлена до того, как я перед видеокамерой дам дополнительные показания. Это мое непременное условие!

Следователь скривил рот:

– Не верите мне?

– Не верю. И это мое право.

– Безусловно.

Ступин постучал костяшками пальцев по столу, размышляя. Затем согласился:

– Будь по-вашему! Я распоряжусь, и нужные документы подвезут к ресторану!

Валерий добавил:

– После чего и начнем ваш следственный эксперимент.

– Добро!

Следователь вызвал конвой. И это уже были не сотрудники следственного изолятора. Вместо прапорщиков появились два сержанта в бронежилетах и с короткоствольными автоматами. Один из сержантов наручниками приковал левую руку Корчагина к своей руке. Следователь дал команду вести Валерия на выход. Во дворе изолятора сели в милицейскую «Газель». Валерий помнил инструкции «адвоката» и чувствовал себя спокойно. Подъехали к ресторану и остановились у угла здания, метрах в десяти от входа, напротив площадки, где и было совершено преступление. Корчагина вывели из машины, следом вышли и сотрудники правоохранительных органов. Валерия подвели ко входу в ресторан. Ступин спросил у оператора: