— Инстинкт сработал, — смущенно признался Старый Лис.

— В любом случае благодарю. Приятно было посмотреть на профессионала в деле, — кивнул араб.

Ответить Старый Лис не успел. В коридоре загремели тяжелые шаги, и в дверях появился капитан Максвелл. Широко распахнув двери, он первым вошел в кают-компанию и, отступив в сторону, громко сказал:

— Господа, позвольте представать вам достойных воинов из неизвестной пока человечеству расы ксеносов.

Увидев тех, кто входил в помещение, Старый Лис на время потерял дар речи. Огромные крокодилоподобные существа смотрели на них с арабом так, словно решали, с какого места лучше начать их есть. Даже араб, разом потеряв всю свою восточную невозмутимость, икнул от испуга, автоматически хватаясь за оружие. От пальбы его удержал только спокойный голос капитана:

— Надеюсь, господа, теперь вы понимаете мою настойчивость?

* * *

Оказавшись рядом со своей яхтой, члены высокой комиссии заметно успокоились. Пострадавшей психологине оказали первую помощь, залепив ссадину на лбу кусочком биоактивного пластыря и приложив к шишке лед, и заставили проглотить капсулу обезболивающего — от головной боли. Приложили ее, судя по последствиям, основательно, но для такой пустой головы все должно было пройти без последствий. Убедившись, что все его подопечные живы и даже вполне здоровы, председатель комиссии снова атаковал Влада вопросами.

Мрачно смотревший на эту толпу разведчик ради собственного развлечения проигрывал варианты уничтожения или ареста всей этой толпы. В итоге прослушав заданный ему вопрос, он недоумевающе посмотрел на стоящего рядом мужчину и, пожав плечами, коротко переспросил:

— Что?

— Я спросил, что будет, если мы попытаемся попасть для бесед в другие поселения? — повторил председатель с плохо скрытым раздражением.

— Понятия не имею. Думаю, то же самое, — ответил Влад, криво усмехнувшись.

— Почему? Откуда такой негатив?

— Вы плохо слышите или страдаете склерозом? — не удержавшись, возмутился разведчик. — Я уже два раза объяснял вам, что все живущие на планете не верят властям. Любым властям, понимаете? История этой планеты после терраформирования насчитывает четыре сотни лет. Отбросим первую сотню на различные изыскания, определение рентабельности, переселение поселенцев и тому подобную подготовку. Но за оставшиеся триста лет ни Лига наций, ни Совет Содружества, ни одна из ваших демократий, ни один суд по правам человека, ни одна контора, защищающая права всяческих меньшинств, ни разу и пальцем не пошевелила, чтобы узнать, что происходит на этой планете. Ни разу. Слышите меня? А теперь, когда люди получают хоть какую-то свободу, независимость от чужой прихоти, вы являетесь сюда и заявляете, что можете указывать им, как жить. А потом еще удивляетесь, что с вами не хотят иметь дела?

— Я помню все, что вы мне говорили, — еле сдерживаясь, ответил председатель. — Но я не понимаю, откуда у этих неучей такое неприятие демократических ценностей. Или это ваша работа? Узнав, что сюда направлена комиссия, вы постарались сделать все, чтобы поселенцы боялись нас. Я вполне допускаю такую мысль.

— И зачем мне это? — спросил Влад, от удивления даже успокоившись.

— Вы — в прошлом подданный империи, а значит, продолжаете оставаться на службе.

— Я бы должен разозлиться на вас за такое предположение, но вы далеко не все знаете обо мне, — криво усмехнулся Влад. — Всю сознательную жизнь я прослужил в подразделении глубинной разведки космоса. Был «драконом». Переезжая к новому месту службы, я оказался на переходе Ново-Московска именно в тот день, когда был проведен известный вам террористический акт. Я единственный, кто выжил в том аду. Легкие оказались сожжены так, что меня назвали мертвым еще до того, как я умер. Но я оказался слишком упрямым и выжил. Один жандарм, расследуя это дело, осмелился заявить мне в лицо, что никакого теракта не было, а все пассажиры умерли от инфекции, занесенной на переход мной. В ответ я чуть не задушил его своим протезом. За нападение на должностное лицо меня приговорили к ссылке сюда. Короче говоря, сослали умирать. Так что все ваши предположения о моей заинтересованности в дружбе с империей — только ваши догадки.

— Вот как? Значит, вы наверняка обозлены на империю или обижены? — быстро спросил председатель, заметно оживившись.

— Обижен? — задумчиво переспросил разведчик. — Не знаю. Скорее, это сродни чувству обманутого мужа. Ты долгие год рвешь жилы, рискуешь жизнью ради того, чтобы обеспечить свою семью, а вернувшись однажды из долгой командировки, застаешь жену в объятиях другого.

— Странная аналогия, — подумав, проворчал председатель.

— Зато очень точная, — усмехнулся Влад.

— Я краем уха услышал, как та женщина говорила что-то про обучение ваших детей. Это просто болтовня или под этими словами есть какая-то база?

— Через месяц мы отправляем семьдесят ребятишек от десяти до пятнадцати лет на обучение в различные учебные заведения империи.

— А почему именно империя? Почему не американский сектор или французская Сорбонна, например?

— Ветераны военной службы империи имеют право на льготное обучение своих детей в любом учебном заведении страны. Так что нам это просто выгодно, — ответил Влад, внимательно наблюдая за реакцией собеседника.

— Но ведь вы даже не пытаетесь направить своих детей в другие учебные заведения, — снова возмутился председатель.

— Мы и так отлично знаем, что ни одному поселенцу не хватит денег, чтобы учить там своего ребенка.

— Но ведь там есть гранты, стипендии, организуемые благотворительными фондами… — снова завел свою волынку председатель.

— Для этого одному из родителей придется приехать с ребенком в тот или иной сектор, жить там около полугода и ежедневно ходить по самым разным офисам. А такой роскоши никто из местных себе позволить просто не может. Империя поступила проще. Ветераны оформили усыновление официально, и направленные в страну дети в обязательном порядке будут устроены. Это закон империи, и если что-то пойдет не так, совет ветеранов просто сотрет виновное учебное заведение с лица земли.

— А что будет после окончания обучения? — с интересом спросил председатель.

— Получившие льготное обучение дети должны будут отработать пять лет на том или ином предприятии, после чего могут отправляться на все четыре стороны.

— И вы надеетесь, что большинство из них вернется обратно? На эту планету, в захолустье, где нет даже элементарных условий проживания? — презрительно скривился председатель.

— Ну, будем надеяться, что к моменту окончания их отработки планета перестанет быть захолустьем. К тому же эта планета — заповедник. Не стоит забывать, что это единственное место, где добываются лучшая пушнина и рыбные деликатесы. Так что особой индустриализации здесь ожидать не приходится. К тому же в недрах планеты не обнаружено ни одного полезного ископаемого.